Реплика
Шрифт:
Кузин утвердительно кивнул, а сам подумал: «Мне-то известно. Но я этим вопросом специально озадачился, Феоктистову теребил… А вот, откуда у вас такая информация взялась?». Однако решил не умничать и промолчал.
— Останки Котовского, если не ошибаюсь, довольно долго пролежали в канаве, куда сбрасывали расстрелянных коммунистов и евреев, пока их оттуда не забрал кто-то из местных и не припрятал, чтобы сберечь до прихода Красной армии… — продолжил вещать Мазуров. — Следовательно доступ к останкам имел кто угодно. В то же самое время Кристиан Мангольд находился в городе, а значит, как минимум имел возможность заполучить в своё распоряжение биоматериал Котовского — как я полагаю, тот самый о котором он говорил, что в случае успеха эксперимента по клонированию, никто не посмеет усомниться в результате. Вы же не станете отрицать, что Котовский для этого подходит, как нельзя более —
— Допустим, — осторожно согласился Алексей Борисович, оговорившись: — Но для далеко идущего вывода, который вы сделали этого маловато.
— Курочка по зёрнышку… — оптимистично напомнил старую поговорку Мазуров. — Сейчас я вам поведаю кое-что, о чём вы пока не знаете. В сентябре 1956-го ни разу до этого не выезжавшая за границу Лидия Спыну — тогда всего лишь рядовой хирург Республиканской клинической больницы — побывала в Финляндии.
Кузин ушам своим не поверил. Не может быть! Правило для всех одно: ты сперва съезди в страну соцлагеря, а то и в две, и только после этого может быть удостоишься чести посетить капстрану. Сейчас так. Что в те времена творилось, теперь вряд ли кто вспомнит, но проще уж точно не было.
— Разве такое возможно? — спросил Алексей Борисович.
— У нас всё возможно, — философски заметил Мазуров. — Меня это обстоятельство тоже смутило и, по понятным причинам гораздо раньше, чем вас. Чтоб самая обычная женщина, да к тому же уличённая в любовной связи с немецким военнопленным, вот так запросто, в обход принятой процедуры, взяла да и отправилась в Финляндию? Абсурд какой-то! Впрочем, объяснилось всё просто: за год до этого Спыну успешно провела резекцию желудка по поводу язвенной болезни не кому-нибудь, а матери второго секретаря ЦК Компартии Молдавии товарища Гладкого. И тот в благодарность, внёс её в список группы, которая в рамках туристического обмена между СССР и Финляндией на целых десять дней поехала в гости к финнам. Ничуть не сомневаюсь, о тёмном пятне в биографии Лидии Сергеевны республиканский КГБ был прекрасно осведомлён, но, зная, что за эту женщину ходатайствует человек столь высокого по местным меркам уровня, там предпочли сделать вид, что причин не выпускать её в заграничный вояж, не видят… Не обошлось без приключений. В Хельсинки Лидия Спыну два дня провела в хирургической больнице Кирра, куда её доставили с подозрением на пищевое отравление. Диагноз, правда, не подтвердился, но справка о том, что она двое суток находилась в больнице была выдана ей на руки и по возвращении на родину, на всякий случай предъявлена компетентным органам. Подозреваю, что кому-нибудь другому крови попорти ли бы, мама не горюй, но проверяющие, памятуя о наличии у неё высокопоставленного покровителя, предпочли спустить всё на тормозах. А самое удивительное то… — полковник взял интригующую паузу, — что через девять месяцев после возвращения из Финляндии у неё родился мальчик.
— Не вижу ничего удивительного. — Пожал плечами Кузин. — Дело житейское. В группе наверняка были мужчины. Увлеклась, забеременела и родила.
— Десять лет назад я примерно так же подумал, — признался полковник. — Теперь же категорически заявляю: исключено!
— Откуда такая уверенность? — полюбопытствовал Алексей Борисович.
— Помните, я говорил, что мне требуется кое-что уточнить? — напомнил Мазуров, на что Кузин кивнул. — Так вот я связался с кишинёвскими коллегами и попросил внимательнейшим образом проштудировать медкарту Лидии Сергеевны Спыну на предмет наличия у неё при жизни каких-либо патологий. И всплыл старый, ещё с пятидесятого года, но от этого не менее неприятный диагноз: женское бесплодие, вызванное абортом на позднем сроке беременности. Так что, забеременеть естественным, если так можно выразиться, способом она никак не могла! — сказал как отрезал полковник. — Зато, Мангольду, насколько я понимаю, вполне по силам было культивировать эмбрион из биоматериала Котовского, а выносить подсаженный эмбрион, разумеется, при регулярном приёме соответствующих гормональных препаратов, Спыну была вполне способна.
Крыть было нечем, и Алексей Борисович промолчал. Мазурин же, что называется, по горячим следам выложил ещё один веский аргумент:
— А ещё за эту неделю мне удалось выяснить, что в сентябре 1956 года Мангольд выезжал в Финляндию, причём, в те же дни, когда там находилась Лидия Спыну.
Кузин снова смолчал. В голове роилась масса вопросов. На некоторые из них можно было найти хотя бы гипотетический ответ. К примеру, как Мангольд мог поддерживать связь с Лидией, минуя уже существовавший тогда «железный занавес»? Элементарно. Корабли-то в загранку ходили, да и самолёты в Европу летали, так что при желании можно было — само собой, не безвозмездно, — уговорить какого-нибудь моряка или, скажем, стюардессу подработать почтальоном. Как удалось Мангольду провернуть хитроумную комбинацию в Хельсинки с госпитализацией Лидии и последующей операцией? Тоже в общем-то ничего невозможного при наличии связей и денег…
Но по большей части одолевали Кузина вопросы безответные, потому как у мертвых ничего уже не спросишь. Каким образом немец убедил её участвовать в этой авантюре? Чего ради она пошла на это, обрекая себя на роль матери — одиночки в не самой комфортной для жизни стране, кокай был и остаётся Советский союз? А может, он просто цинично использовал её в тёмную, пообещав, что у неё будет его, Мангольда, ребёнок? Тут сам чёрт ногу сломит, и теперь уже не разберёшься, хоть ты тресни.
Что же касается фактологии, с этим полный порядок. Причинно-следственная связь налицо. В 1941 году Кристиан Мангольд имел реальную возможность заполучить образцы биоматериала легендарного красного командира Григория Ивановича Котовского. Лидия Спыну состояла в любовной связи с Мангольдом. После возвращения из советского плена Мангольд стал продолжателем дела видного учёного-эмбриолога Шпемана и к середине пятидесятых вплотную приблизился к клонированию человека. Когда выяснилось, что реализация его амбициозного плана в Германии по ряду причин невозможна, он высказал намерение провести эксперимент где-то за пределами страны. В 1956-ом Лидия Спыну побывала в Финляндии в то же самое время, что и Мангольд. Там она провела несколько дней в больнице. Через девять месяцев после возвращения из турпоездки она родила сына. А сейчас в холодильнике морга лежит труп главаря банды Андрея Спыну, человека как две капли воды похожего на Григория Котовского… Всё легло одно к одному.
— О чём призадумались, Алексей Борисович? — вывел его из состояния глубокого погружения в собственные мысли Мазуров, прибавив с лёгкой иронией: — Не иначе как о превратностях судеб человечески?
— Об этом тоже. — Кивнул Кузин.
Похоже, вскользь брошенное словечко «тоже» насторожило полковника.
— А о чём ещё? — поинтересовался он.
— Например, о том, что с этим делать, — раздумчиво произнёс Алексей Борисович.
— Ровным счётом ничего! — стеклянным голосом изрёк полковник, напомнив. — Всё, что вы сейчас узнали, должно остаться в стенах этого кабинета. А ещё лучше… Сегодняшней встречи просто не было.
— Не было, так не было, — согласился Кузин и поспешил объяснить, что он собственно имел в виду: — Просто в морге лежит до сих пор неопознанный труп «Беса». Вот я и подумал, насчёт опознания…
— Во-первых, это забота следователя, который ведёт дело, а не ваша, — всё так же жёстко, прервал его Мазуров. — А во-вторых, ещё позавчера утром в морге судебно-медицинской экспертизы № 2 произошло аварийное отключение электричества. Неполадки на линии до сих пор не устранены. Холодильники потекли. Во избежание проблем большинство тел пришлось эвакуировать в другие морги, а несколько неопознанных трупов — в том числе и труп «Беса» — были в срочном порядке кремированы, — казённо закончил полковник.
— Понятно… — Ухмыльнулся Кузин, который нисколько не сомневался, что авария была подстроена исключительно ради того, чтобы официально зафиксировать сожжение тела «Беса»-Спыну, которое наверняка уже доставили в Пущинский Институт биофизики и передали в распоряжение Чайлахяна, и без околичностей едко заметил. — Левону Михайловичу он гораздо нужнее.
Они прекрасно понимали друг друга.
— Каждый должен заниматься своим делом, — заметно смягчившись, сказал,
Мазуров. — Единственным неоспоримым доказательством свершившегося тридцать пять лет назад клонирования человека может стать генетическая экспертиза. Именно этим Левон Михайлович сейчас и занимается, благо останки Котовского, как вам известно, сохранились. Что он выяснит, поможет ли это ему повторить путь Мангольда, если экспертиза подтвердит полную идентичность, не знаю. Моё дело — создать для этого необходимые условия. Ну а ваше — борьба с преступностью, — закончил полковник.
— Кто бы спорил… — согласился Кузин, подумав, что в истории с «Бесом», Мангольдом, Лидией и Андреем Спыру он свою роль отыграл, и действительно пора поставить точку.