Репликация
Шрифт:
– Если вы не можете дать мне гарантии, что его состояние не ухудшиться, то какое решение вы ждёте от меня? Я – дочь и не могу своими руками отправить отца на эшафот, – в запальчивости прокричала она в трубку.
– Я вас понимаю, – голос в трубке терпеливо выслушивал её восклицания, – но и вы нас поймите: мы не можем дать гарантий ни в том, ни в другом случае. Наверное, я не должен вам этого говорить, но боюсь, что счёт в нашем случае идёт не на дни, а на часы. Мы можем лишь помочь продлить его борьбу за жизнь, но не сохранить её. А принимать решение о перемещении
– Хорошо, – сдалась Мария, – я позвоню вам завтра, вы всё равно не будете транспортировать его в ночь.
– Договорились, завтра утром я буду ждать вашего звонка …
Экскурсанты нетерпеливо топтались на том месте, где располагалась капелла Святого Вергилия, призывая Марию поскорее присоединиться к страждущим познаний коллегам. Они обошли скорым шагом собор, притормозив по настоянию гида у сооружения с авангардной архитектурой, в огромных зеркальных окнах которого отражалось унылое серое небо и её страдания от невозможности принять верное решение, может быть самое важное на сегодняшний день.
Возможно, Мария и отстала бы от изрядно замёрзшей и поредевшей группы, но находиться в квартире, которую она снимала, приезжая сюда на всевозможные научные конференции, и бесконечно думать о больном отце было выше её сил.
Вскоре они миновали Дом Моцарта, прошлись по Блутгассе и остановились перед выбором продолжить ли путь по Кертнерштрассе или свернуть на Грабен. Предпочтение было отдано последнему по одной прозаической причине: отсюда было рукой подать до Гавелки – уютной артистической кофейни, где можно согреться горячим айншпеннером со сливками и вкусными «бухтелями».
Мария окончательно замёрзла и возглавила праздношатающуюся процессию собратьев по науке, значительно ускорив шаг к желанной цели. В кармане завибрировал телефон, замёрзшие пальцы почти не слушались, и она свернула в один из бутиков, задев при входе многочисленные колокольчики, подвешенные на нитях и возвещающие о присутствии посетителя. На проводе снова была Москва.
– Я слушаю, – тревога росла в груди по мере того, как извещающий её абонент подробно объяснял причины отключения больного отца от приборов, поддерживающих обеспечение его жизненных функций.
– Мне очень жаль, – заключил далёкий голос.
– Подождите, вы можете перенести это на завтра? – голос Марии дрожал, сдерживая рыдания, рвущиеся наружу.
– Конечно. Бригада реаниматологов приедет к одиннадцати утра по Москве. Кто-то встретит нас?
– Да, это будет мой помощник. Я не смогу вернуться к этому времени.
– Я всё понимаю, у него будет ровно полтора часа на операцию до приезда эксперта по заключению о смерти. Надеюсь, и вы понимаете о степени ответственности? – ровный голос убаюкивал, не позволяя ей расплакаться.
– Он успеет, это профессионал в своём деле. Насколько надёжен эксперт?
– Мы в нём уверенны не меньше, чем вы в своём помощнике. Я не могу выразить вам свои соболезнования, примите же мои сочувствия. Прощайте.
Мария посмотрела в заплаканное дождливое окно и тихо заскулила. Она попыталась закрыть глаза,
– Frau, ihnen geht es schlecht? Вам плохо?
Хозяин лавки подошёл к Марии и участливо поинтересовался, может ли он чем-то помочь гостье.
– Nein, danke, всё хорошо, – она попыталась улыбнуться, – я сейчас уйду.
– Что вы, – он замахал руками, – я вижу, что вы совсем замёрзли. Могу ли предложить чашечку кофе?
– Спасибо, – Мария огляделась по сторонам.
– Идёмте за мной, – мужчина приподнял планку, пропуская её вперёд и указывая на небольшой столик у окна, – присаживайтесь, пожалуйста. Сейчас я сварю нам кофе и вам станет значительно теплее.
Через несколько минут он вернулся, неся в руках джезву и две маленькие фарфоровые чашки. Напиток был крепким и несладким, однако быстро привёл её в чувство. Хозяин лавки внимательно смотрел в её лицо.
– Вы не местная. У нас в Вене много красивых девушек, но ваше лицо отличается, оно attraktives. Когда вы плачете, слёзы смывают вашу привлекательность, – он протянул ей хрустальный колокольчик на длинной серебряной нити. – Когда вам будет плохо, позвоните. И не смейте сомневаться, это работает.
Мария потрясла хрупким прозрачным сувениром и улыбнулась, тонкий язычок колокольчика выдал забавную нежную трель:
– Спасибо, я зайду к вам ещё?
– Конечно, мой магазинчик работает без выходных, буду только рад новым встречам.
Рольф встретил её в дверях, помогая раздеться и суетясь в поисках домашних угги. Он оставался в квартире, чтобы подготовить выступление на заседание секции, от которого во многом зависело, будет ли продолжено финансирование проекта, близившегося к завершению. Не хватало, пожалуй, самого главного: практический опыт на человеческом органе по причине отсутствия донора так и не был осуществлён. Всё, что доставлялось после дорожно-транспортных происшествий или гибели в результате несчастного случая, было деформировано, либо непригодно к исследованию по ряду уважительных причин. Они уже несколько раз просили перенести их презентацию, но время командировки таяло, форум пересёк свой экватор, оставляя позади научные неудачи и лаская в лучах славы прорывные проекты, об успехах которых начали трубить не только австрийские газеты.
– Рольф, ты сегодня летишь в Москву, – с порога заявила Мария, бросаясь к компьютеру, чтобы заказать билет на ближайший рейс. – Собирай инструментарий, всё остальное ты найдёшь в моём кабинете. Единственное, что тебе придётся купить на месте в медтехнике, это стеклянный контейнер с гидрозатвором, не тащить же его отсюда.
– Ты хочешь сказать, что в Москве нам приготовили донора? А вдруг там тоже самое? У последнего было непригодное мозолистое тело, как я могу при визуальном осмотре обнаружить такой дефект. Это риски, Мари, и потом, кто будет редактировать твоё выступление, назначенное на послезавтра? Они больше не будут идти нам навстречу и снимут презентацию с повестки симпозиума.