Репутация плохой девочки

Кеннеди Эль

— Теперь я офис-менеджер в "Стоун ярд". Обрабатываю счета-фактуры и расчет заработной платы, составление расписания, оформление заказов. Там нет ничего, за чем я не следила бы. И я, конечно, вижу, что о клиентах хорошо заботятся.

— Я понимаю, что ты взяла на себя большую ответственность после смерти матери, — говорит мне Маккензи, откладывая мое резюме в сторону после его внимательного прочтения. — Я очень сожалею о твоей потере.

— Спасибо.

Мне все еще неловко, когда кто-то упоминает мою маму. В основном

потому что я двигаюсь дальше. Я пережила это почти с того момента, как это произошло. И все же меня тянет обратно каждый раз, когда кто-то другой делает паузу, чтобы обработать или подтвердить это.

— Мне пришлось многому научиться, но я хорошо разбираюсь в вещах, — говорю я. — Я быстро учусь. И я думаю, что сейчас самое подходящее время покинуть "Стоун ярд" и передать бразды правления кому-то другому.

Если бы ему дали волю, мой отец навсегда оставил бы меня в офисе. Несмотря на нашу сделку, я знаю, что единственный способ заставить его действовать — это дать ему крайний срок. Я могу научить любого другого управлять двором; ему просто нужна надлежащая мотивация, чтобы выбрать кого-то.

— Я могу понять, почему меня бросили на самое дно. Я имею в виду, какое мне дело до владения отелем, верно?

Есть что-то обезоруживающее в ее самосознании, в ее самоуничижительной усмешке. Маккензи не воспринимает себя слишком серьезно, поэтому с ней легко разговаривать как с реальным человеком, а не как с очередным клоном, разбрасывающимся деньгами.

— Я просто увидела это место и влюбилась, понимаешь? Оно говорило со мной. И как только мое сердце было настроено, я не смогла отговорить себя от этого.

— У меня была такая же реакция, когда я была ребенком, — признаю я. — Я не знаю, как это объяснить… — Я задумчиво замолкаю. Я все еще могу представить старые латунные светильники и пальмы, отбрасывающие тени на беседки у бассейна. — Это особенное место. У некоторых зданий есть характер, индивидуальность. Я уверена, что ты видела фотографии, но я бы хотела, чтобы ты знала Маяк до того, как он закрылся. Это было как капсула времени — совершенно уникальная. У меня там прекрасные воспоминания.

— Да, это то, что сказала мне предыдущая владелица, когда я убедила ее позволить мне купить недвижимость. Ее единственной просьбой было, чтобы я максимально сохранила первоначальную задумку. Индивидуальность, как ты выразилась. В общем, я пообещала не портить кусочек истории. — Маккензи ухмыляется. — Надеюсь, я сдержала это обещание. Я имею в виду, мы, конечно, пытались. Купер исчерпал себя, разыскивая экспертов, чтобы убедиться, что каждая деталь максимально приближена к подлинной.

— Честно говоря, я очень рада взглянуть.

— Для меня, часть этой подлинности заключается в поиске людей, которые знают

и по-настоящему понимают, что мы пытаемся воссоздать. Люди, которые заботятся об этой истории так же сильно,

как и я, понимаешь? В конце концов, гостеприимство создают люди. — Она замолкает, задерживаясь на том, что кажется открытым вопросом, поскольку она потягивает воду. Наконец, она говорит: — У меня есть несколько других собеседований на этой неделе, но просто чтобы ты знала, ты уверенно входишь в число лучших кандидатов.

— Серьезно? — Я не хочу говорить это вслух и закатывать глаза на себя. Я робко улыбаюсь. — Я имею в виду, спасибо тебе. Я благодарна за эту возможность.

Почему-то я всегда удивляюсь, когда кто-то воспринимает меня всерьез, особенно когда речь идет о доверии и ответственности. Независимо от того, насколько хорошо я одеваюсь или поддерживаю хорошую осанку, мне кажется, что все они видят меня насквозь. Как будто они смотрят на меня и видят только неудачливого подростка на заднем сиденье мотоцикла.

Нервы увлажняют мои ладони. Если я получу эту работу, не будет места для ошибок. Никаких ночевок голышом на пляже и опозданий на работу. Если история что-то говорит, я кусок бечевки над открытым пламенем. Просто вопрос времени, прежде чем я сорвусь. Итак, чтобы получить эту работу, и сохранить эту работу, тренировочные колеса должны оторваться от этой недавно самопровозглашенной хорошей девочки.

Когда я уже собираюсь уходить, на палубу галопом выбегает золотистый ретривер. У нее такой неуклюжий вид, который говорит мне, что она еще очень молода и не полностью контролирует свои конечности. Она толкает меня носом и кладет голову мне на колени.

— О боже мой. Посмотрите на эту милашку! Как ее зовут?

— Дейзи.

Я глажу Дейзи за ушами, и она издает счастливый звук, ее карие глаза остекленели.

— Она очень милая.

— Ты хочешь немного потусоваться? Самое время для ее прогулки. Можем сводить ее на пляж.

Я колеблюсь. Не потому, что Маккензи не совсем мила, а потому, что я думаю, что интервью было довольно отличным, и чем дольше я здесь, тем больше у меня шансов все испортить. Я чувствую себя лучше в небольших дозах рядом с людьми, которые плохо меня знают. Если я собираюсь получить работу, я бы предпочла подписать документы, прежде чем мой босс поймет, что я потенциальная катастрофа.

— Не волнуйся, — говорит она, очевидно, заметив мое беспокойство. — Мы обе в нерабочем времени.

Она подмигивает, и я улавливаю смысл ее слов. Работа — это не единственное, что мы имеем общее.

— Конечно, — соглашаюсь я, и через несколько минут мы надеваем солнцезащитные очки и следуем за Дейзи, которая бегает взад и вперед по пляжу, выкапывая крабов и гоняясь за волнами.

Вскоре тема Эвана всплывает на поверхность.

— Вы двое давно знакомы, да? — Говорит Маккензи. — Это звучит как добрая, сложная история.