Решальщики. Перезагрузка
Шрифт:
— Ну так ты бы его выгнал, а тачку оставил. Хорошая тачка.
— Я тоже так подумал сначала. Но… в том-то все и дело, что тачка хорошая. Ее без присмотра оставить страшно — угонят в пять минут. Нам бы с тобой чего поскромнее.
— Тогда попроси у Брюнета тот самый «фолькс». Из-за которого вся эта канитель образовалась.
— А что? Это идея. Пожалуй, так и сделаем, — вдохновился было Петрухин, но тут его взгляд уперся в «три тополя на Плющихе», и экс-оперативник оперативно сник.
А между тем утренний
Дмитрий тяжко вздохнул и так, на всякий случай, снова усомнился:
— А если он все-таки пришел с противоположной стороны? Заложил для конспирации крюк и вышел отсюда?
— Сложно, Дима, — угадал настрой приятеля Купцов. — Если бы речь шла о каких-то шпионских играх, я бы с тобой согласился. Но для обычной уголовщины слишком сложно. Я в это не верю.
— Да я и сам не верю, — Петрухин сердито тряхнул списком квартир, в котором, как выяснилось прошлым вечером, немалую долю составляли коммуналки. — В двухтысячном году каждая советская семья будет жить в отдельной квартире. Помнишь?
— Советскую власть не любишь? — прищурился Купцов.
— Раньше не любил… Пошли, что ли? Твой дом — семнадцатый. Мой — первый корпус. Ну а второй, ежели возникнет такая необходимость, будем делать сообща.
Партнеры неторопливо начали расходиться в разные стороны.
— Эй, Леня! — окликнул Петрухин Купцова, когда расстояние между ними составило метров десять.
— Что?
— Кто первый найдет, с того бутылка…
Собственно в самом поквартирном обходе большой хитрости нет — топай себе по этажам, звони в квартиры и задавай вопросы… Но! Это только на первый взгляд. На самом деле все не так уж просто.
Во-первых, ты никому не нужен и в гости тебя не звали.
Во-вторых, люди не особо рвутся отвечать на твои вопросы. Особенно если вопросы касаются соседей. Ну и, разумеется, потому, что «потом по судам затаскают».
Есть и другая сторона медали — словоохотливые пенсионеры, домохозяйки и шизофреники. От них, конечно, тоже бывает толк, но бывает, что никак не вырваться… И еще неизвестно, что хуже: когда с тобой вообще не хотят говорить или когда приходится выслушивать всю героическую биографию бабульки от рождения в тринадцатом году до развода правнучки на прошлой неделе? Шизы — те больше специализируются на заговорах ЦРУ, КГБ, Моссад, мафии и инопланетянах. В кино «про ментов» это, может, и интересно, но по жизни сильно достает.
Хотя, как ни крути, а без поквартирного обхода сыск обойтись не может. Это Шерлок Холмс, как известно, силой интеллекта и скрЫпочкой своей дела колол. А вот Петрухин с Купцовым — как последователи классической школы советской милиции. Как-то всё больше ножками… думают…
…Звонок… Шаги за дверью…
«Кто?..» — «Здрасте. Мне бы… — (с ходу определяешься по голосу, возрасту, прикидываешь по распечатке: кто из жильцов этой квартирки более всего подходит?) —…мне бы Марь Ванну…»
Если дверь открывают — начинаешь работать. Если нет — все равно начинаешь: через дверь или через цепочку. Начинаешь врать, уговаривать, объяснять, что ты не бандит, не вор, не мафия…
Когда дверь открывают — работать легче. Разговор получается доверительней. Или… не получается. Но в целом с обитателями коммуналок легче: в новорусскую-то квартиру без формы и ксивы вообще не сунешься. Да и с этими причиндалами власти еще не факт, что проканает. Все ведь дюже грамотные нынче стали: права человека, гражданские свободы, «Эмнисти Интернэшнл»… Тьфу, пакость!..
Дверь… кнопки… звонок…
«…Кто?..» — «Здрасте, мне Антоновых…»
Звук замка, звяк цепочки…
«…Прошу прощения, но я ищу брата… (свата, друга, коллегу по работе — нужное озвучить) Говорили, что он здесь комнату снимает…» — «А кто это тебе говорил? Ты зачем пришел? Наводчик? В „Кресты“ захотел?..» Или «Ничего не знаю! Вали отсюда!»
Или «Вы из собеса?.. Из поликлиники?.. Водопроводчик?»
Или «Какую Марь Ванну, идиот? Она умерла год назад!»
Или «О! Заходи, братуха! Похмелиться надо, а один не могу, в глотку не лезет…»
Двери…
Двери крашеные, некрашеные, дерматиновые…
Двери с глазками и без глазков…
Дверь с надписью «Люська-сука» и дверь с нацарапанной гвоздем свастикой…
Сломанная дверь…
Мертвая дверь…
Дверь с собачьим лаем и дверь со скрипом.
Дверь с ощутимым запахом ацетона…
Дверь со щелями, в которые можно просунуть руку…
Незапертая дверь…
«Здрасте, мне Илью Петровича!» — «Пошел на хрен!..»
…Галочка в распечатке. Еще галочка. Еще одна. Прочерк. Галочка. Знак вопроса… «…Ой! А вы в курсе, что в семнадцатой квартире живет извращенец? Вы запишите, запишите. Я уже трижды жаловалась. Он подглядывает, когда я раздеваюсь…»
Галочка. Прочерк. Галочка…
Одним словом — ДУРДОМ!
В начале третьего партнеры устроили подобие обеденного перерыва. Прикупив в местной тошниловке по «шаверме на вынос» и по бутылочке воды, они уютно устроились на скамеечке в сквере, расположенном строго в створе трех ненавистных домов. Истоптанные ноги гудели люто, так что сидеть на солнышке, покуривая, покусывая и разглядывая по-весеннему соблазнительных девушек, было не просто приятно — блаженно.