Решальщики. Раскрутка
Шрифт:
— Наконец-то дошло! Именно! Либо врет, либо действительно видел, но… хм… как-то иначе.
— «Иначе» в твоей интерпретации это как?
— А я почём знаю? — чуть подсдулся Дмитрий. В его логическом выстраивании картины произошедшего момент «явления Грибкова» продолжал оставаться самым слабым звеном. — Например, вооружившись оптикой. Или еще как-нибудь. В любом случае, согласись, при таких раскладах — немного другая история вырисовывается?
— Согласен, — в глазах оперативника запоздало зажглись огонечки профессионального азарта. — Раз пошла такая пьянка, надо выдергивать Грибкова на повторный допрос. И колоть!
— Вам бы всё колоть, — проворчал Петрухин. — Сначала своими руками героя из него слепили почти всесоюзного масштаба. Вон даже часы казенные подарили. А теперь этими самыми часами готовы ему же, да по сусалам. И хорошо еще коли так. А не куда пониже да поглубже. Так сказать, ректально. А что? Прецеденты случались.
— Борисыч, кончай глумиться! Думаешь, то была моя инициатива?
— Знаю, что не твоя. Иначе я бы другие эпитеты подобрал… Но тут ты прав — переговорить с Грибковым — по новой, да пожестче — безусловно, следует. Вот только перед этим неплохо бы провернуть одно дельце. Собственно, за этим я тебя и высвистал.
Гладышев посмотрел на Дмитрия дружелюбным, но настороженным взглядом:
— Что за дельце?
— Предлагаю для чистоты эксперимента повторить весь путь отхода Дружникова. Вплоть до перекрестка, на котором его взяли доблестные гайцы.
— А смысл?
— Вот ты, Жора, веришь в мистику? И в прочий подобный оккультизЬм?
— Не особо.
— И я не верю. Ну не с неба же свалился прямиком на Фурштатскую Грибков! Где-то, в какой-то точке, в то утро он должен был объявиться, засечь преступление и потянуть киллера. Так?
— Допустим.
— Хм… Опять ты свое «допустим»!.. Я к чему клоню: микрорайончик здесь — сплошь офисно-магазинный. А значит — все взрослые, все с камерами слежения. Времени прошло не слишком много, и теоретически записи от 21 числа у кого-то могут сохраниться.
— Да понял я, понял, к чему ты клонишь. Я ведь только с виду произвожу впечатление идиота.
— Самокритичное отношение к себе — это хорошо, это правильно. Итак: предлагаю в поисках видеофиксации следов свидетеля расширить, как выразился бы телеведущий Дроздов, ареал его возможного обитания.
— А тебе не приходила в голову такая простая мысля, что эта работа — она на пару дней и для цельной бригады?
— Фигня! Глаза на стрёме боятся, а ноги — делают! Опять же, нас интересует строго конкретный временной интервал хронометражом не более двенадцати минут… Не скажу за производительность бригады, но с подобной работенкой я справился бы часика за два.
— Так уж и за два? — усомнился Гладышев.
— Я бы с тобой, Жора, забился на спор. И показал — как это делается в Одессе и ее городах-побратимах: Кишиневе, Стамбуле и Хайфе. Вот только с некоторых пор лишен полномочий в лице полицейской ксивы.
— За Хайфу небось только сейчас придумал?
— Ничего подобного. Это парадоксальное знание засело в мою голову еще три года назад, когда мы в Одессу за одним мазуриком катались.
— Поймали?
— Спрашиваешь! Его в первый же день коллеги-хохлы приняли, а нам тогда командировочные с горочкой, на целых три дня выписаны были. Так что мы потом еще двое суток с местными операми плотно гудели. Э-эх! Лепота! — Петрухин мечтательно зажмурился, предавшись воспоминаниям. — Там, помнится, оперок один был, Геша Скарга, — сверхколоритный товарищ. Такой, знаешь, очен-но нашенский типаж, из разряда «он любил выпить, но не любил, когда что-то плохо лежит». Ух мы с ним и выдали! Цимеса с фрейлехсом!.. М-да… Ладно, что-то меня в «ту-степ» повело… Так чего: мы делаем или где?
На лице оперативника обозначилась напряженная борьба профессиональных терзаний с внутрислужебными сомнениями:
— Ты, Дима, складно звонишь. И идея твоя, поверь, мне глубоко симпатишна. Вот только… Тема с убийством Червеня — это уже как бы не наша подследственность.
— И? Ну-ну, давай, не ссы, резюмируй!
— Может, проще поступим? — осторожно предложил Гладышев. — Сольем эту тему ребятам из СКП? У них и возможностей для реализации всяко больше.
— Да ребятам из следственного эта тема — ехала-болела! На хрена им заморачиваться, если киллер и без того на кармане?
— Хм… наверное, ты прав.
— Нет, дружище, если я в чем и прав, так это в том, что сия заблуда не нужна лично мне! — набычился Петрухин. Отчетливо давая понять, что страшно разочарован проявлением такой вот бесхребетности собеседника. — Мне за это денег не платят! В отличие от… не будем показывать пальцами. Короче, Жора: если с твоей стороны имеет место быть окончательное «нет», тогда — извиняй, что сдернул, и разбегаемся. В конце концов, у меня сегодня тоже законный выходной.
Гладышев взял качаловскую, на четыре нервных затяжки, паузу и наконец решился:
— А, черт с тобой! Делаем!
— Хорошенькое дельце! Вот она, пресловутая полицейская неблагодарность, она же — несправедливость! О которой нынче так много пишут отечественные средства массовой информации.
— Ты о чем?
— Одних за сомнительную помощь следствию часами одаривают. А других за отчетливую, не побоюсь этого слова, гражданскую позицию — чертями чертят почем зря.
— Не стенай. Даю слово, что, если с твоей авантюрой у нас хоть что-то выгорит, будет тебе благодарность.
— Надеюсь, объемом не ниже 0,7-ми?
— Там поглядим. Все, пошли, прошвырнемся по офисам. Возьму такой грех на душу. Тем более что — одним больше, одним меньше…
— Угу. Уходя, он поступил благородно: на себя взял грех, а ее оставил всего лишь с ребенком, — хмыкнул Петрухин, поднимаясь.
И они отправились «швыряться» по офисам.
В коем занятии весьма преуспели…
Второй раз по ходу нашего повествования нетерпеливо забегая вперед, поведаем, что на искомую запись они наткнулись ровно через полтора, без нескольких копеечек-минут, часа. Так что, кабы предлагавший пари Дмитрий и в самом деле взялся за эту работу в одиночку, таковой спор он, похоже, выиграл.