Решальщики. Развал. Схождение
Шрифт:
— Специально я не выяснял. Но, учитывая, что на пути из милиции в полицию экономический блок терзали, кроили и перекраивали больше всего, в своем горе Востриков был не одинок… Хотя «горе» сие относительное, поскольку зарплата среднестатистического мага всяко выше, чем у среднестатистического полисмена.
— Не «всяко», а на порядок выше! — внес поправку Леонид, вкатывая в директорский кабинет столик на колесиках, сервированный для кофейной церемонии. Так как у брюнетовской секретарши Аллочки сегодня имел место быть законный выходной, часть ее функций Купцов добровольно взвалил на себя. —
— Посмотри в баре, там должен был оставаться «Наполеон». Если, конечно, вы же сами его не вылакали.
— Обижаете, Виктор Альбертович. Мы без спросу никогда ничего не…
— Ладно-ладно, — нетерпеливо отмахнулся Брюнет и поворотился обратно к Петрухину. — Ну-ну, и что Востриков?
— А Востриков открыл частный магический салон на дому, зарегистрировав себя в качестве ИП: «Когда хлеба не стало — бабушка ворожить стала». Кстати, магические причиндалы, которые он давеча продемонстрировал нашей Яне Викторовне, любовно собирались им в качестве вещдоков. А по уходу на гражданку — банально стырены.
— Однако и нДравы в вашем богоугодном заведении!
— Да ладно. Как будто в вашем лучше?
— Всё это, безусловно, очень интересно, но сейчас персонально меня куда больше волнует история с Глинским. Этот Серафим-Востриков — он что, всего лишь вытягивал бабки с этой гламурной сучки Ольги?
— Вытягивать-то он вытягивал, — покачал головой Петрухин. — Так же как и с иных прочих. Но есть там один любопытный момент. Который очень уж красиво укладывается в выстраиваемый нами пазл.
— Что за момент? — насторожился Виктор Альбертович…
Идет третий час общения инспектора Петрухина с магом Серафимом. В данный момент они сидят за кухонным столом друг напротив друга, разделенные початой бутылкой виски, двумя стаканами и тарелками с нехитрой, на быструю руку наструганной снедью.
Давно и плотно «забратавшиеся» собеседники уже изрядно захмелели. А давно и плотно «забратавшиеся» Купцов с Яной уже изрядно измучились. Дожидаючись возвращения коллеги из глубокого вражеского тыла.
— Знаешь, брателло, а ведь я поначалу решил, что ты работаешь в связке с Глинской.
— Не понял. Обоснуй обоснование?
— Обана… Обосна… но-новываю. Типа, она, Глинская, поставляет тебе клиенток из своего окружения.
— А какое у нее окружение?
— Навроде мадам Нарышкиной. Короче, из Клуба первых жен.
— Как-как ты сказал? А чё? Витиевато! Я бы даже сказал — вычурно… Нет, брателло, это ты маху дал. У меня здесь, — Серафим достает из заднего кармана записную книжку и сотрясает ею прокуренный воздух, — знаешь, сколько таких вот идиоток Глинских? А принцип «сарафанного радио» никто не отменял. Так что мне посредники без надобности. Тем более такие.
Произнося последнюю фразу, Серафим мрачнеет.
Что не ускользает
— А «такие» — это какие?
Маг задумывается…
— Понимаешь, эта Глинская… Короче, сука она!
— А чё? Витиевато сказал.
— У меня сложилось впечатление, что на самом деле ей абсолютно по фигу здоровье ее мужика. Кстати, ему, по ходу, действительно скоро — кранты.
— Погоди, я не понял? А зачем же тогда она к тебе и ты к ним… ходите? Смысел тратить такие деньжищи?
— Вот и я все думаю: в самом деле — зачем? Ходит регулярно, словно бы повинность отбывает. Но при этом порой так зыркнет, что…
— Что?
— Ощущение — словно бы она меня насквозь видит. Смотрит, и в глубине души глумится. Дескать, давай-давай мели, Емеля…
— Даже так?
— Даже и не так. И еще! Мне оно, конечно, ехало-болело, что там мои клиентки в сумочках носят.
— И что же они носят?
— Хм… возможно, я нарушаю некую корпоративную этику…
— Да хорош уже телиться! Телись! Бр-р, в смысле — колись!
— Короче, только тебе! Как бывший опер бывшему оперу.
— Могила!
— Цыц! К ночи — не поминай!
— Пардон.
— Короче, один раз эта сучка Глинская полезла в сумочку за деньгами и свистанула упаковку таблеток. Лекарство это — наркота лютая.
— Ты это точно знаешь?
Серафим посмотрел на Петрухина печальными, словно бы временно протрезвевшими глазами:
— Когда у меня мать от рака угасала, я куда только не обращался, чтоб такие обезболивающие достать. Но! Даже мне, с моими бэховскими корочками… Только в стационаре, под строжайшим надзором и сугубо в гомеопатических дозах. Вот я и меркую… На хрена этой Глинской такие штуки, и где она их брала? Хотя… За ихние бабки — луну с неба достанешь…
— Выходит, Федька всё? На ладан дышит? Только за счет наркоты и держится? — мрачно умозаключил Брюнет.
— А у этой Ольги что? Соответствующее медицинское образование? — спросил Купцов. — Я это к тому, что обычно на такой стадии больных помешают в хосписы.
— Образование у нее культурологическое. То бишь — никакое. А что касается ладана… — Петрухин криво ухмыльнулся. — Учитывая, что госпожа Глинская беременна — всем бы нам такой. Ладан.
— Чего-чего? Да не может такого быть! Бред! Федька уже полгода как — и не ходячий, и не… хм… стоячий!