Решающие войны в истории
Шрифт:
Неясно, принесло бы успех новое скорое наступление, потому что у турок боеприпасы подходили к концу, а в таких условиях минные заграждения можно было бы преодолеть. Но новый морской командующий адмирал де Робек решил не делать этого, пока не подойдет военная помощь. Еще месяц назад военный совет принял решение об объединенном штурме и начал отправку войск под командой сэра Яна Гамильтона. Но так как власти медленно приняли новый план, так же медлительно они и решали вопрос с отправкой необходимых сил, и даже когда они были посланы, причем в недостаточном количестве, еще пришлось тратить несколько недель дополнительно — в Александрии, — чтобы перераспределить войска по их транспортным кораблям, сообразно их тактической принадлежности. Хуже всего то, что эта безалаберная политика начисто исключала возможность для внезапности. Когда в феврале был проведен предварительный обстрел, в районе проливов дислоцировались лишь две турецкие дивизии, а к моменту обстрела корабельной артиллерией их число возросло до четырех. Когда же Гамильтон, наконец, был в состоянии высадить десант, их стало шесть. А у себя под рукой он имел только четыре британские дивизии и одну французскую дивизию — фактически уступая противнику в численности в ситуации, когда естественное превосходство обороны над атакующими было приумножено природными препятствиями района действий. Слабость
25 апреля союзники высадились на южную оконечность Галлипольского полуострова возле мыса Ильяс-баба и севернее мыса Кабатепе, в 25 километрах севернее первой точки высадки по побережью Эгейского моря; в качестве отвлекающего маневра производилась демонстрация высадки в районе мыса Кумкале на азиатском берегу (а также в Саросском заливе на европейском. — Ред.). Но как только краткосрочный выигрыш от тактической внезапности был утрачен, а турки смогли перебросить сюда свои резервы, атакующие не смогли расширить свои два ненадежных плацдарма.
В конце концов, в июле союзное командование решило отправить еще пять дивизий для усиления семи, уже находящихся на полуострове. К тому времени, когда они прибыли, турецкие силы в регионе также возросли — до 15 (14. — Ред.) дивизий. Гамильтон решился на двойной удар — усиленный удар из Кабатепе и новый десант в заливе Сувла в нескольких километрах севернее, — чтобы перерезать полуостров посредине и захватить высоты, господствующие над проливом. Если этот удар выглядит более прямым, чем высадка к северу от Болайыра (то есть в Саросском заливе. — Ред.) или на азиатском берегу, то в его оправдание можно сказать, что он наносился в месте, где вражеское командование его не ожидало, и резервы противника были сосредоточены в других точках. До того, как прибыли подкрепления, только полтора турецких батальона преграждали путь десанту. Время и возможности были упущены из-за неопытности десантных войск и пассивности командиров на местах. Тупик, разочарование и возможность использовать эту неудачу для тех, кто всегда был против этого проекта, вскоре привели к эвакуации полуострова. Вердикт Фалькенхайна относительно Дарданелльской операции был таков: «Если проливы между Средиземноморьем и Черным морем не были бы постоянно закрыты для судоходства Антанты, все надежды на успешный исход войны были бы существенно уменьшены. Россия освободилась бы от своей серьезной изоляции… что давало бы большие гарантии, чем военные успехи… что раньше или позже разгром войск этого титана должен произойти… автоматически». Ошибка содержалась не в концепции, а в исполнении. Если бы британцы использовали в самом начале военных действий даже скромную часть своих войск, которые они в конечном итоге израсходовали по частям, то, по свидетельствам даже вражеских командиров, становится ясно, что все предприятие увенчалось бы успехом. Если Дарданелльская операция была прямым воздействием на Турцию, все же она была непрямым воздействием на основные турецкие армии, в то время воевавшие на Кавказе, и, на более высоком уровне, непрямым воздействием на центральные державы в целом. На фоне мрачных и пустых перспектив во Франции, которым исторический опыт не подарил ни одного луча надежды, дарданелльская идея выглядит как соблюдавшая закон согласования средств и цели столь же тщательно, как нарушило этот закон ее исполнение. (В общей сложности борьба за Дарданеллы продолжалась 259 дней. В ней участвовало со стороны Англии 490 тысяч, Турции — 700 тысяч человек. В ходе ее Англия потеряла убитыми, ранеными и пропавшими без вести 119,7 тысячи, Франция 26,5 тысячи, Турция 186 тысяч человек. Англо-французский флот потерял 6 линкоров, турецкий — 1 линкор. — Ред.)
Ближневосточные экспедиции вряд ли вписываются в ноле настоящего исследования. Стратегически они были и слишком отдаленными, чтобы надеяться на какой-то решающий эффект от их исполнения, и, считаясь отвлекающими операциями, они обе вместе поглотили значительно больше сил у британцев, чем удержали вражеских войск. В сфере политики эти экспедиции, однако, сыграли определенную роль. Британия не только в огромной степени и неуклонно прогрессировала, но и отводила опасность от себя и компенсировала потери своих союзников, «собирая сливы во вражеском саду» (то есть захватывая заморские владения противника), в то время как главные силы союзников и противника изнуряли друг друга в схватке за ворота (в этот «сад»), В случае неблагоприятного поворота событий в главном сражении у Британии были козыри, с которыми можно было торговаться, а если поворот был благоприятный, она просто прикарманивала их. Таким образом, есть, по крайней мере, почва для рассмотрения, не заслуживает ли такая тактика совершенствования и развития в теорию большой стратегии, которой бы британцы руководствовались.
Однако локальная стратегия Палестинской экспедиции заслуживает изучения. В самом начале она сочетала в себе недостатки, присущие как прямым, так и непрямым действиям. Наступление развивалось на направлении, которое не являлось для противника неожиданным; к тому же оно было наиболее протяженным и трудным кружным маршрутом к какому-либо важному объекту Турции. После первых двух неудач у Газы, которая охраняла прямой доступ по побережью из Египта в Палестину в марте и апреле 1917 года, осенью были накоплены более мощные силы, и они использовались для менее прямого подхода. План — составленный Четвудом и принятый Алленби после освобождения от командования Мюррея — был настолько непрямым как в географическом отношении, насколько это позволяли доставка воды и небольшая ширина полосы между морем и пустыней. Турецкие укрепления простирались где-то в 32 километрах в глубь материка от Газы, в то время как еще в 16 километрах далее Беэр-Шевы (Биршебы) образовывала удаленный форпост, охранявший восточный край зоны возможного подхода. Действуя втайне, ухищрениями англичане сумели отвлечь внимание турок в сторону Газы; потом Биргасба с ее запасами воды была захвачена обходящим и стремительным ударом с незащищенной стороны. Дальше по этому плану, после отвлекающей атаки на Газу, наносился удар по флангу турецкой главной позиции, а в это время кавалерия из Биршебы выходила в турецкий тыл. Но трудности в снабжении водой и турецкий контрудар на севере от Биршебы сорвал этот маневр, и, хотя турецкий фронт был прорван, решающих результатов достигнуть не удалось. (Перед
Решение и попытка добраться до них были отложены на год — до сентября 1918 года. А в это время в пустыне на востоке и на юге некая интересная кампания не только помогала ослабить боевую мощь Турции, но и проливала больше света на стратегию и, в частности, на непрямое воздействие. Этой кампанией было Арабское восстание, мозговым центром которого был Лоуренс. (Томас Эдуард Лоуренс, 1888–1935, по прозвищу Аравийский. Английский разведчик, известный также диверсионной и закулисной дипломатической деятельностью. В 1912–1918 гг. вел разведывательную работу в Сирии, Палестине, Египте и Аравии. В 1920–1922 гг. занимал пост советника по арабским делам при министре колоний У. Черчилле. В 1922–1929 гг. находился в Индии на границе с Афганистаном, в 1928 г. принимал участие в организации мятежа в Афганистане. Погиб в Англии в автомобильной катастрофе. — Ред.) Если оно и подпадает под категорию партизанских войн, которые по природе своей есть непрямое действие, ее стратегия имела настолько научно рассчитанный базис, что нам не следует упускать ее отражение на обычные методы ведения боевых действий. По общему признанию, как экстремальная форма непрямых действий она была наиболее экономически эффективной в тех пределах, в которых применялась. Арабы были более подвижными, но менее способными переносить потери в людях, чем традиционные армии. Турки были почти нечувствительны к потерям в личном составе, но совсем не к потере военных материалов, из-за нехватки которых они страдали. Непревзойденные в способности напряженно сидеть в окопах, стрелять по прямо идущих на них солдатам противника, турки в то же время не были приспособлены и не были в состоянии переносить напряжение быстро меняющейся обстановки. Они пытались удержать огромную часть своей страны с таким количеством солдат, которого было недостаточно, чтобы просто распределить его но сети сторожевых постов на этой территории. И они зависели от длинной и уязвимой транспортной линии коммуникаций, по которой шло снабжение.
Исходя из этих предпосылок и была разработана стратегия, являвшаяся антитезой ортодоксальной доктрине. Если обычные армии, если ими только не командует какой-нибудь Наполеон, стремятся сохранять контакт с противником, арабы старались избегать его. Когда нормальные армии нацелены на уничтожение противостоящих войск, арабы стремились главным образом уничтожить военные материалы и искали их в тех местах, где не было вражеских войск. Но они заходили и дальше. Вместо того чтобы стараться выбить противника, отрезав его от узлов снабжения, они были нацелены на то, чтобы удержать его на месте, позволяя противнику получать скудные рационы, отчего чем дольше держался враг, тем слабее и тем подавленнее становился он. Удары могли воодушевить его на концентрацию и улучшить меры как по снабжению, так и по безопасности. Булавочные уколы заставляли соперника распылять силы. И все-таки при всей своей нестандартности эта стратегия всего лишь приводит к логическому заключению — следованию линии наименьшего сопротивления. Как говорил Лоуренс: «Арабская армия никогда не пыталась удержать или улучшить свое превосходство в одном месте, а, наоборот, отходила и наносила удар в каком-нибудь другом месте. Она применяла самые малые силы самым быстрым образом и в самых удаленных местах. Продолжать операцию до тех пор, пока враг не перегруппировал свои силы, чтобы воспрепятствовать этой операции, было бы равносильно нарушению фундаментального правила этой стратегии — лишить его целей для атаки».
Что же это, если не стратегия, разработанная в 1918 году на Западном фронте? В принципе то же самое, но доведенное до более высокого уровня. Ее применение по отношению к проблеме нормального ведения боевых действий обусловливалось факторами времени, пространства и сил. Если применять активную форму блокады, она по натуре своей будет медленнее приносить результаты, чем стратегия, ставящая своей целью нарушить устойчивость противника. Отсюда если национальные условия требуют быстрого достижения решительного результата, то она выглядит предпочтительней. Но пока достигнуть победы пытаются не с помощью непрямых действий, решение, скорее всего, окажется более медленным, более дорогим и более опасным, чем «стратегия Лоуренса». Отсутствие пространства для маневра и большая плотность войск также являются минусами, притом редко преодолимыми. Обоснованный вывод в этом случае гласит, что в обычных военных действиях выбор должен падать на ту форму непрямых действий, которая нацелена на быстрое принятие решения, «заманивая оппонента в ловушку», если есть хорошая перспектива для ее успеха. В противном случае (либо после того, как эта стратегия потерпит неудачу) выбор должен пасть на такую форму непрямых действий, которая на Целена на достижение конечного результата путем подрыва мощи и морального духа противника. Любой непрямой способ действий будет предпочтительнее прямых действий.
Возможность осуществления стратегии арабского мятежа до завершения не была гарантирована, потому что в сентябре 1918 года, когда она низвела турецкие войска на линии Хиджаз (приблизительно совпадает с линией железной дороги в провинции Хиджаз, связывающей Дамаск и Медину. В Первую мировую войну неоднократно разрушалась партизанами Лоуренса во время Арабского восстания, которые устраивали засады на турецкие поезда. — Пер.) до состояния паралитической беспомощности, главные турецкие силы в Палестине были разбиты в единственном решающем сражении. Однако в этом ударе Алленби арабские войска сыграли по крайней мере значительную роль.
Следует ли эту финальную операцию в Палестине классифицировать как кампанию или сражение, завершившееся преследованием, установить трудно. Потому что они были открыты войсками, находившимися в контакте, и полная победа была достигнута до того, как этот контакт был разорван, так что, похоже, они подпадают под категорию сражений. Но победа была достигнута главным образом стратегическими средствами, а доля боевых действий была незначительной.
Это привело к занижению достигнутого результата, особенно среди тех, чья шкала ценностей подчинена догме Клаузевица, гласящей, что кровь — это цена победы. Если у Алленби и было более чем двойное превосходство в людях, хотя и меньше в артиллерии, баланс сил не был столь явно в его пользу, как при первоначальном наступлении британцев на Палестину, которое закончилось провалом. И многие другие наступления при подобном превосходстве сил завершились неудачно как в мировую войну, так и ранее.