Решающий шаг
Шрифт:
— А, помню. Этот удалец в Пендинской степи разгромил сотню сипаев и нашу лучшую офицерскую роту.
— Сердар-ага, говорю вам: против сотни Артыка полк не устоит! А если Эзиз не изменит свою политику, то, пожалуй, большинство наших конников перейдет к Артыку. — Тут Кельхан почувствовал, что хватил через край в разговоре с командующим, но тот, видимо, был далек от подозрений и задумчиво произнес:
— Это ясно...
Помолчав немного, Ораз-Сердар протянул руку к столику, на котором стояла бутылка водки, налил рюмку и протянул ее Кельхану. По-видимому, он
— Сердар-ага... — нерешительно сказал он и тут же подумал: «Баяры пьют, а если и мне попробовать?» Он уже протянул было руку, но командующий сам выпил водку и заговорил почти шепотом:
— Я хочу обессилить Эзиза...
— А хватит силы на это?
— Отсюда мое желание поговорить с тобой. Конечно, если ты и другие сотники останутся с Эзизом, мне будет трудней.
— Если б дело было только за мной...
— Я считаю тебя за половину отряда Эзиза, а после этого разговора, — даже и всем его отрядом.
— Эзиз, — старый ворон, он не поддастся на пулю!
— Против ворона есть орел, — самодовольно произнес Ораз-Сердар, явно подразумевая здесь себя. — Достаточно орлу взмахнуть крылом — и от ворона только перья посыплются. А кроме того, есть лиса. У нее тысяча и одна хитрость. Не попадается ворон на одну, попадется на другую. Сейчас против Эзиза — орел и лиса.
— Если так, то...
— Эзиз никого не хочет признавать над собой. Он не выполняет приказов штаба, вызывающе держит себя перед господином Фунтиковым, можно сказать, ни во что не ставит его. А у себя в Ак-Алане он, говорят, только развратничает, позоря ислам.
Кельхан с удивлением посмотрел на командующего: «Говоришь об исламе, а сам, видно, без бутылки и дня не можешь прожить».
Ораз-Сердар, посмотрев пьяными глазами на сотни-ка, продолжал:
— Наши союзники принимают меры к тому, чтобы изловить Эзиза. Их контрразведка уже действует. Имеются разные планы... Одним словом, через несколько дней ты кое-что услышишь.
При этих словах Кельхан снова почувствовал себя нехорошо. Раз уж вмешались англичане, добра не жди — Эзиза сцапают, да и его сотникам может непоздоровиться. Но командующий вдруг заявил:
— Я хочу назначить тебя начальником отряда вместо Эзиза.
У Кельхана сразу отлегло от сердца. Глаза его загорелись. Не зная, как благодарить командующего, что сказать, он по-иному взглянул на бутылку, в которой было еще больше половины белой жидкости, и неожиданно заявил:
— Сердар-ага, это что, питье? Надо бы попробовать!
Ораз-Сердар живо ухватился за бутылку:
— А ты когда-нибудь пробовал?
— Нет, Сердар-ага. Но раз хорошие люди пьют, почему бы и мне не попробовать?
Ораз-Сердар налил две рюмки и чокнулся:
– За удачу!
Водка обожгла внутренности сотника. Не помня себя, он вскочил задыхаясь:
— Сердар-ara, что это такое?
— Это водка — то же, что и вино.
— Значит, водка — огонь?
Ораз-Сердар встал, похлопал сотника по плечу:
— Кельхан! Отныне ты начальник тедженского отряда. Только пока нигде об этом
Кельхан тоже поднялся. Под его длинными усами проскользнула горделивая улыбка:
— Сердар-ага, будь спокоен! На меня можно положиться.
В это время Ораз-Сердару подали телеграмму. Взглянув на нее, командующий хлопнул рукой по столу:
— Да озарятся очи твои, Кельхан! Хитрость лисы удалась — ворон в клетке!
В течение трех дней после этого Кельхан ничего не мог предпринять в отношении Кизылхана. Весть об аресте Эзиза вызвала в отряде волнения.
Кизылхан собрал командиров и потребовал немедленного нападения на штаб Ораз-Сердара. Кельхан выступил против него. Оба схватились за револьверы. Но вмешались другие, стали успокаивать сотников. Кельхан понял, что сгоряча допустил ошибку. По совету Ораз-Сердара, он должен был действовать с осторожностью лисы. Следовало согласиться с планом Кизылхана, но потребовать отсрочки. Нападение было бы отсрочено, а тем временем можно было бы сообщить о заговоре в штаб и арестовать Кизылхана. Кельхан поспешил исправить свою ошибку.
— Кизылхан, — миролюбиво заговорил он, — я погорячился, прости. Ты, конечно, прав! Но сейчас нам не дадут и пошевелиться. Сейчас следят за каждым нашим шагом. Пусть пройдет два-три дня, наши враги успокоятся, и тогда мы нападем.
Кизылхан молчал.
В тот же день Кельхан сообщил о намерениях Кизылхана в штаб.
Разгадал ли Кизылхан замыслы Кельхана, или решил действовать иным путем, но с наступлением темноты он снялся со стоянки и ушел со своей сотней в неизвестном направлении.
Глава девятнадцатая
В разгар весны Артык со своею конницей все еще стоял на станции Равнина. Долгое бездействие раздражало его. Он не раз просился пойти в глубокую разведку, но Иван Тимофеевич, хорошо зная его характер, не разрешал. Он знал, что Артык не удержится, чтобы не ввязаться в бой. Если не встретит достаточного сопротивления, он пройдет до самого Байрам-Али, в результате подняв преждевременный переполох в стане белых, сорвет тщательно подготовляемое наступление. Он видел, что Тыжденко хорошо влиял на Артыка, но был уверен, что в боевой обстановке и Алеша не смог бы остановить его.
У Артыка заговорило самолюбие. Он думал: «Других посылают в разведку, а я что же — не справлюсь?..»
Весеннее солнце стояло высоко над землей. Артык медленно шагал в стороне от железной дороги, опустив . голову. Удалившись от станции, он поднялся на бугор и посмотрел вокруг. Молодые травинки только что пробивались сквозь почву. Проснулось все живое. Мыши, ящерицы шмыгали повсюду. На песчанике видны были следы лисицы и зайца. В небе звенели жаворонки. Под ласковым весенним солнцем всякой твари — и свадьба и праздник.