Решение и претворение
Шрифт:
Я лично склонна была объяснить это вот чем: постановления т. Грубин не читал. Это предположение блестяще подтвердилось. На вопрос, почему не снесена неприглядная изгородь (колья и проволока), видная из окон его кабинета, т. Грубин ответил: "Территория принадлежит заводу".
А в постановлении Моссовета сказано: "...выявить домовладения независимо от ведомственной принадлежности, где необходимо заменить, восстановить или устроить вновь заграждения".
Значит – не читал. Вот единственное объяснение!
Содеянного
На 12 июня была назначена встреча. Как же была претворена она в жизнь?
...Помню: я шла и мечтала. Тт. Грубин и Крикунов, уж вероятно, извинятся перед жильцами корпусов. В мечтах я почти слышала, как тт. Грубин и Крикунов говорят залу: "Уж вы не обессудьте!" А зал дружным хором отвечает: "Чего там! С кем не случается!" Отходчив русский человек... И еще я воображала разговор, который будет вестись на этой встрече. "Бабушка! Прасковья Павловна! – скажет т. Крикунов. – Не плачьте! Взамен кольев ваших мы типовой штакетник поставим!" И бабушка снова плачет, но уже от радости...
Вот какие трогательные сценки проходили перед моим мысленным взором, пока я бродила среди корпусов, возвышавшихся между Щелковским шоссе и 5-й Парковой улицей. Я нашла дом, где помещался красный уголок ЖЭКа № 24, открыла дверь, стала подниматься по лестнице и остановилась, пораженная доносившимся сверху шумом. Гул голосов – слов не разобрать. Резкий, авторитетный мужской голос – тут слова различимы:
– Молчать! Сказано – уходить! Разговаривать не будем!
Кажется, кто-то плакал.
Туда ли я попала? Но поднявшись, я увидела т. Крикунова. Он кричал на собравшихся. Их пришло несколько десятков человек. Мелькнуло сморщенное лицо старушки в платке. Не Прасковья ли это Павловна? Послышался возглас: "Не уйдем!" Я увидела гневные глаза, седые волосы. Не эта ли женщина с ребенком на руках защищала штакетник?
Но что происходит? Почему встреча т. Крикунова с жильцами с самого начала приобретает трагические очертания, и не хватает только костров?
Он, оказывается, настаивал, чтобы помещение покинули все те, кто не подписывал письма в редакцию. "Договорились встретиться с авторами письма!" Но почему же остальные не имеют права выслушать объяснения, познакомиться с постановлением Моссовета, которое давно надлежит предать гласности? С трудом удалось убедить т. Крикунова не прогонять пришедших...
Заставил себя ждать т. Грубин. Он требовал по телефону, чтобы пришли к нему. Не сразу удалось убедить т. Грубина, что ему следует прийти туда, где его ждут по крайней мере шестьдесят человек...
Собрание т. Грубин открыл странной фразой: "Инициатива не была со мной согласована". Какая инициатива? – думала я. Инициатива созвать собрание? Или для т. Грубина было неожиданностью, что соберутся здесь? Или речь идет о письме в редакцию? Я терялась в догадках. Беспомощно переглядывались и остальные, а старушка Прасковья Павловна растерянно всхлипнула: она, видимо, смекнула, что такое начало ничего доброго не сулит...
Т. Крикунов стал выяснять: кто именно составил текст письма? "Да я! Ну я же, господи!" – крикнула женщина, и по отчаянью в ее голосе было ясно, что на этот вопрос она отвечала не в первый раз... Затем т. Крикунов стал выяснять, кто собирал под письмом подписи...
Я была крайне встревожена... По-видимому, тт. Грубин и Крикунов поняли собрание не как встречу с авторами письма, а как суд над авторами письма! Но не пора ли перейти к объяснениям и разъяснениям?
К разъяснениям наконец перешли, но и они носили странный характер: "Сказано было сносить – вот и сносили!", "Указания были даны, а указания выполнять надо, если хотим работать!", "Ну – жгли. А если не жечь, вы опять утащите и огородите..." Тон был таков, будто в зале находятся не почтенные люди, а шайка злостных нарушителей... Град обвинений сыпался на зал... Кто-то посадил дерево, не согласовав с кем следует место посадки... Другой не там клумбу разбил... Третий – еще что-то... А о жильце, который пытался под своими окнами вырастить клубнику, говорилось теми же интонациями, какими говорят о покушении на убийство...
Зал как мог парировал удары... Кто-то задал с места вопрос: как же все-таки охранять зеленые насаждения? Президиум собрания в лице тт. Грубина и Крикунова немедленно заклеймил спросившего как индивидуалиста, желающего отгородиться от народа... Невинная тема охраны цветов и газона от резвости детей, торопливости прохожих и легкомыслия шоферов на глазах перерастала во что-то совсем иное, и воздух в зале был наэлектризован...
Чем все это объяснить? Видимо, свойствами характера тт. Грубина и Крикунова. Есть такой сорт людей... Ни разъяснять, ни советовать, ни убеждать они не умеют. Они умеют лишь подчиняться (нерассуждающе и страстно), а также приказывать.
На своих ближних такие люди смотрят через призму последних указаний. Есть указания – поощрять тех, кто озеленяет участки. И их ласкают, хвалят, имена их вывешивают на Доски почета. Есть указание – сносить штакетник. И вчерашние обласканные мгновенно превращаются в нарушителей.
А указания такие люди понимают по-своему. В данном случае из постановления Моссовета было выхвачено наипростейшее: сносить. Все остальное (заменить, восстановить, организовать, помочь) игнорировалось, ибо осложняло выполнение. А выполнить хотелось как можно быстрее и галочку поставить: выполнено.
Видимо, только так и можно объяснить те тяжелые сцены, которые имели место этим летом на 5-й Парковой улице.
1967