Решение офицера
Шрифт:
Через десять дней после разгона реформистов в Безье прибыли посланники графа Тулузского для проведения расследования. Опросили кучу народа в замке, городе и деревнях, после чего направились в Монпелье, чтобы задать неприятные вопросы главе реформистов.
Но не срослось. Когда комиссия въезжала в город, а монсеньор Руади готовился к торжественному приему, его дворец рухнул. Мощнейшее заклятие, рядом с которым ураган представлялся легким дуновением ветерка, разнесло его по камушку, похоронив под обломками и Верховного пастыря Монпелье, и всех его приближенных,
Что это было за заклятие, какой великий маг и за какие грехи его применил — навеки осталось тайной. Лишь ходили по городу слухи, что кто-то видел в момент катаклизма рядом с замком стройного юношу, раскинувшего руки в магическом жесте. Якобы отголоски заклятия сбросили с него шляпу и разметали по плечам длинные платиновые волосы. Но стоит ли верить болтовне трактирных забулдыг и базарных торговок? А уж искать этого юношу и вовсе желающих не сыскалось. Не приведи Господь, найдешь — всю жизнь прятаться придется, если вообще такой маг тебе ее оставит. Нет, лучше сразу сказать, что дело это дохлое, для простых людей неподъемное, а непростых в наших краях и не водилось никогда.
Глава ХХХ
Жан выехал из Безье на следующий день после трагических событий в Монпелье. Один, оставив де Савьера согласовывать условия и сроки женитьбы.
Ведь только кажется, что просто — жених, невеста и ее родители согласны, можно и под венец. Если бы так. А приданое, а право жены им распоряжаться, а условия разделения доходов будущей семьи, а… да, Господи, этих вроде бы мелочей столько, что каждая такая помолвка отмечалась городскими адвокатами мощнейшей пьянкой, как пролившееся на них Божье благословение. А как иначе? Брачный договор — это заработок, а брачный договор дочери сеньора — огромный заработок, на который можно и собственных дочерей замуж выдать так, чтобы весь город завидовал.
Да и сама свадьба состоится не раньше, чем через полгода, как приличным людям и подобает. Это простолюдинам можно раз-два и готово, плодитесь и размножайтесь на здоровье. Потом окажется, что характерами или чем другим не сошлись, так это ваше личное дело, ни людей, ни церковь не волнующее. Обвенчались? Так живите, а в счастье или несчастье — никого вообще не волнует. А на благородных господах государство держится, у них права на всякие глупости нет. Потому должны доказывать, что решение ими было принято обдуманное, тщательно взвешенное, безо всяких вспыхнувших внезапно и ослепительно любовей.
А если кому из молодых чего непонятно, то для таких просто сказано — традиция, предками завещанная. И нечего тут прогресс проповедовать. Сказано ждать — значит ждать. Точка.
Так, добродушно посмеиваясь в пути над предстоящим другу испытанием верности, Жан добрался до виконства Ри. Ожидал увидеть привычно мрачный замок, ощетинившийся бойницами крепостных стен, башен, куртин и прочих грозных изысков средневековой архитектуры. А неожиданно подъехал к совершенно мирному поместью. Богатому, утонченно красивому и ухоженному, но совершенно не приспособленному к обороне.
В центре поместья стоял окруженный изящной решетчатой оградой хозяйский дом. Большой, трехэтажный, украшенный лепниной, с большими застекленными окнами. Все здесь ненавязчиво, но уверенно показывало, что в этом мирном краю никогда не может произойти ничего, похожего на недавние события в Безье.
На воротах встретил пожилой, сильно прихрамывающий слуга, вежливо спросивший, кем господин всадник является и зачем прибыл к господину виконту. Услышав ответ, лишь поклонился, открыл ворота и показал, куда господину Ажану следует проехать. Сам за ним не пошел, оставшись на месте.
Жан подъехал к указанной ему коновязи, привязал коня и повернулся к дому, из которого в этот момент вышла невысокая черноволосая девушка. Она подошла к гостю, подняла на него зеленые глаза, взяла за руку и сказала:
— Как долго тебя не было. Идем, нас папа ждет.
Жан оторопело смотрел на нее, поражаясь, в какую действительно красавицу превратилась за эти три года его Прекрасная Дама — Сусанна. Она двинулась вперед, и его окатила волна давно забытого аромата, с которым никогда не сталкивался в этом мире — запаха чистого женского тела.
Ошалевший, он пошел за Сусанной, не замечая ничего вокруг. Нет, это не было порывом желания, охватившим его недавно с Николь. Это было ясное и конкретное осознание того, что рядом с ним сейчас находится единственная девушка, с которой он может быть счастлив в этом мире. Не то, что обязательно будет, просто если не с ней, то ни с кем.
И также точно он знал, что этого не произойдет никогда. Не может быть ничего общего у виконтессы с простолюдином, пусть и бывшим бароном. Она принадлежит Высшему Свету, который отринет ее, едва узнав о пусть даже не любовной, просто приятельской связи с изгоем.
Но вот они пришли. Открылась дверь комнаты. Просторной, светлой, но пропитанной непередаваемым запахом всех больниц всех миров. Напротив окна кровать, на которой лежит друг. Полевой маршал, виконт де Ри, в теле которого живет выходец из его мира, Иван Викентьев, чекист, погибший в феврале сорок пятого. Только вот тело… сдало оно крепко. Хреново виконт выглядел, одно слово.
— Здравствуй, Ваня.
— Здравствуй, Боря. Рад видеть, боялся не дождаться тебя.
— Ты написал, я приехал. Как по-другому?
— Хреновые у меня дела, дружище. Кажется, на этот раз все, каюк. Достанет меня костлявая.
— Каюк не всегда конец, нам ли с тобой не знать. Но что случилось? Заболел? Так сам знаешь, здесь такие врачи — чудеса творят!
— Не в моем случае. Но об этом потом, помру в любом случае не сегодня, успеем обсудить. Сейчас о главном. О Сусанне.
— А с ней что не так?
— С ней все не так. За последние три года так или иначе погибли все виконты де Ри. После меня она останется последней, и защитника у нее не будет. И нечего здесь утешательством заниматься! Мы профессионалы, черт возьми!