Республика ШКИД (большой сборник)
Шрифт:
— Уйдем, сразу уйдем!
Кузьма Прохорыч развернул тетрадь.
— Что же вам прочитать?
— Новенькое что-нибудь.
— Новенькое?.. Про весну разве? Как в деревне она бывает.
— Читайте, читайте про весну! — загалдели ребята.
Кузьма Прохорыч откашлялся и надел на нос очки. Ребята затихли.
Вода заструилась кругом.
Подснежник явился цветок.
Мне в душу повеяло волей.
О,
И ветер просторно бушует.
Кузьма Прохорыч кончил и поглядел на ребят.
— Еще прочтите! Мало! — закричали все. — Подлиннее какое-нибудь. Побольше… Повеселее!
— Нету у меня больше.
— Нет, есть!.. Есть!.. Пеца знает!.. Ребята не отставали.
— Так и быть, — улыбаясь, согласился Прохорыч. — Только теперь печальные стихи будут. Про свою жизнь.
Опять замолкли ребята. Кузьма Прохорыч читал:
Эх ты, горюшко, горе мое,
Страданье слепое.
Никогда я не вижу
Счастливого светлого дня.
Разве можно сказать
Жизнь хорошая моя.
— Мамка идет! — вскрикнул вдруг Пеца, глядя в окно.
Всполошились ребята. Кинулись в двери, давя друг друга, а Прохорыч, швырнув тетрадь в ящик стола, торопливо стал ковырять ботинок.
Литературный вечер окончился.
Колька был большой. Он уже курил. Даже сам папиросы покупал и, конечно, с такой мелкотой, как Женька или Роман, не водился.
Но разные штучки для малышей придумывал охотно.
Научил ребят стрелять спичками из ключа. Показал, как делать лягушку, чтоб хлопала, прыгала и шипела, а однажды придумал новую игру — «забастовщики».
Случилось это так.
Играли ребята в «казаки-разбойники». Те, которые были разбойники, полезли в подвал прятаться. Забрались в самый темный угол. Вдруг кто-то кричит:
— Нашел!
— Чего нашел?
— Не знаю чего. Книги какие-то.
И правда, лежат в углу какие-то книги, целая кипа, веревкой перевязаны, а сверху разными тряпками завалены.
Подтащили кипу поближе к окну, развязали. Ничего особенного. Книги разные, в серых, коричневых переплетах, без картинок, а некоторые не разрезаны даже.
Стали ребята из этих книг кораблики да стрелы делать, а Роман несколько книг домой принес. Кольке показал. Колька посмотрел, прочитал немного и спрашивает:
—
— В подвале.
Пошел Колька в подвал и все книги к себе перетащил, а ребятам велел молчать.
— Если дворник узнает, попадет здорово, потому что эти книги про забастовщиков.
Стали ребята просить Кольку, чтобы объяснил он, кто такие забастовщики.
— Забастовщики — это рабочие, — сказал Колька и рассказал, как в девятьсот пятом году рабочие с красными флагами к царю ходили и как городовые и казаки в них стреляли. Ребята из этого игру сочинили.
Едва только ребята появились во дворе и заорали:
Вставай, поднимайся, рабочий народ… как начался страшный переполох.
Из окна высунулись жильцы, из конторы выскочили старший дворник, управляющий и младшие дворники с метлами.
Ребята разбежались. Некоторые же попались и получили основательную трепку.
Но последнее время Колька никаких занимательных штучек не показывал. Он ходил важный, задумчивый и совсем не замечал Романа.
Кольку уже несколько раз видели с большими парнями. Он принимал участие в их таинственных совещаниях.
А дома все картинки рисовал, и все одно и то же — кинжал в сердце, а вокруг змея извивается.
«Неспроста это», — решил Роман.
Однажды Роман увидел: у Кольки на правой руке указательный палец тряпкой перевязан. Колька подолгу глядит на тряпочную култышку и будто любуется ею.
— Почему у тебя палец перевязан? — спросив Роман.
— Порезал.
— А где?
— На гвозде, на девятой полке, где дерутся волки, — хмуро огрызнулся брат.
И читать начал много Колька, а книжки, которые читал, в свой сундучок прятал.
Было над чем задуматься.
Этой ночью Роман долго не мог уснуть. В квартире все спали. Колька рядом лежал, мирно похрапывал, а Роман все думал.
Вдруг Колька зашевелился и поднял голову. Роман зажмурился, прикидываясь спящим, а сам одним глазом посматривал.
Колька тихонько натянул брюки, вытащил что-то из сундучка и вышел во двор.
С бьющимся сердцем вскочил Роман и, напялив штанишки, на цыпочках пошел за братом.
Видит — сидит Колька на кузнечном кругу и что-то точит.
Притаился Роман. Колька точит, напильником шурухает осторожно, иногда останавливается, что-то вертит в руке… Песню замурлыкает — незнакомая песня, жалостливая.
Тихо на задворках и серо. Чернеют двери кузницы. Из полуоткрытого окна в первом этаже доносится храп мостовщика. Кошки бесшумно бегают. А Колька все точит и поет:
Извозчик, за полтинник
Вези меня скорей.
Я кровью истекаю
От «васинских» ножей.