Республика ШКИД (большой сборник)
Шрифт:
Во двор привезли глину. Свалили ее около ворот в кучу. Ребята целый день лепили лошадок, кораблики, колбаски.
Роман, сваляв большой кусок глины, принялся делать солдата. Другие ребята ломали, лепили новые штуки, опять ломали, а Роман упорно трудился над своим солдатом. И постепенно кусок глины преобразился. Теперь это был действительно солдат в шинели, с ранцем за плечами. Ребята, побросав свои работы, окружили Романа и, рассматривая
— Это да-а, — шептались ребята.
— Как настоящий, , сказал Чемодан. — А коров умеешь лепить?
— И коров умею, — сказал Роман.
— Он все может, — вмешался Женька. — Он и паровоз, и корабль, и…
Вдруг ребята замолчали, только Женька тихо охнул.
— Гляди, — прошептал он, толкая Романа. Роман взглянул в сторону, куда показывал Женька, и обомлел.
К ребятам неторопливой походкой, помахивая тросточкой и хитро улыбаясь, шел великий сыщик Нат Пинкертон. Сомнений быть не могло. Бритый подбородок, чуть загнутый нос, тонкие губы и серые прищуренные глаза. Словно соскочил с обложки выпуска.
— Он, — прошептал Роман.
— Он, — взвизгнул Женька и, не выдержав, бросился бежать, а за ним и вся компания. На месте остался один Роман.
— Прекрасно, — сказал Пинкертон, останавливаясь около Романа и разглядывая солдата. — Очень недурно. Твоя работа?
Роман стоял истуканом и молчал.
— Захлопни рот, — посоветовал Пинкертон, — и отвечай, если тебя спрашивают.
Роман с треском сомкнул челюсти, потом буркнул:
— Моя.
— Молодец! Прямо молодец, — улыбнулся Пинкертон. — А скажи-ка, молодец, где тут у вас квартира девяносто два?
— На заднем дворе, — сказал Роман, удивленный, что Пинкертон назвал их квартиру. — А тебе кого?.. Я оттуда…
— Сам оттуда? — обрадовался Пинкертон. — Это еще лучше. Пойдем-ка со мной погуляем да побеседуем. Парень ты, я вижу, понятливый. Будешь толково отвечать, двугривенный дам.
И он показал белую монетку.
Роман посмотрел на двугривенный, подумал и двинулся за Пинкертоном. Вышли на улицу.
— Квартира у вас большая? — спрашивал Пинкертон.
— Большая.
— А жильцов много?
— Нет… родные все. Один только и есть… фотограф со скрипкой…
— Ишь ты! — усмехнулся Пинкертон. — Фотограф. А какой он из себя?
— Обыкновенный, с усами, — сказал Роман. — Иван Иваныч.
— Так, так… А дома он часто бывает?
— Всегда.
— А что делает?
— Не знаю.
— А на скрипке играет?
— Хорошо играет.
Пинкертон засмеялся и даже языком прищелкнул, потом, глядя в глаза Роману, спросил:
— А скажи-ка, много
— Как снимает?
— Ну, вот фотографии снимает. Ведь он фотограф.
Роман запнулся. С удивлением вспомнил, что ни разу не видел у Ивана Иваныча фотографического аппарата.
— Нет, немного, — сказал он неуверенно.
Пинкертон весело засмеялся.
— Двугривенный почти заработал, — сказал он. — Теперь скажи, ходит кто-нибудь к вашему Иван Иванычу? Ну, знакомые или барышни?
— Ходят.
— А что они делают?
— Разговаривают.
— О чем?
Роман вдруг прикусил язык.
Недавно Иван Иванович говорил ему:
«Если кто-нибудь будет расспрашивать, о чем беседуют мои гости, не говори ничего».
— О чем же? — торопил Пинкертон, но Роман уже нашелся.
— Не знаю, — сказал он, опуская глаза под пристальным взглядом. — Я не слышал.
Долго еще расспрашивал Пинкертон, изредка записывая что-то в маленькую книжечку. Роман встревожился за Тоффера.
«Если Пинкертон ищет преступника, то, без сомнения, напал на ложный след», — подумал он.
Наконец Пинкертон спрятал книжечку и вынул двугривенный.
— Держи. Теперь беги, да молчи, что со мной разговаривал, — сказал он, собираясь уходить, но Роман вдруг тронул его за руку.
Пинкертон остановился, недоумевая.
— Он не американец, — сказал Роман.
— Кто?
— Да жилец наш, он из Риги. — Это неважно.
— Неважно? — Роман был разочарован. — А я думал, ты американца ищешь.
— Я никого не ищу, — улыбнулся Пинкертон. Роман недоверчиво покосился на него и засмеялся.
— А зачем же из Америки приехал? Зря сыщики не ездят, — сказал он и испугался.
Лицо Пинкертона вдруг посерело и вытянулось. Он быстро схватил руку Романа.
— Кто тебе сказал, паршивец? — прошептал он, кривя губы. — Говори сейчас же. Кто?
Роман струсил.
— Я сам догадался. Ей-богу, сам, — дрожа и запинаясь, пробормотал он и, путаясь, торопливо стал рассказывать. Лицо Пинкертона светлело, складки исчезли, а когда Роман кончил, он долго хохотал.
— Молодец! Молодец! — говорил он сквозь смех. — Это я и есть. Узнал-таки!
— Ну еще бы! — хвастливо сказал Роман, видя, что Пинкертон не сердится. — Я, брат, сразу заметил. Я не как другие ребята.
— Верно, — смеялся Пинкертон. — Ты парень не дурак. У меня вот товарищи есть.
— Боб Руланд и Моррисон? — спросил Роман.
Пинкертон даже побагровел от душившего его смеха.
— Во, во, Боб и Моррисон, — пробормотал он. — А они здесь?