Республика ШКИД (большой сборник)
Шрифт:
Я в мечтаньях, радостных, чудесных…
И так без конца. До тех пор, пока строчка наконец не принимала должного вида и не становилась на место.
Громоносцев долго, позевывая, смотрел в потолок, потом вышел из класса и, поймав какого-то шкета из младшего отделения, привел его в класс. Привязав к ноге малыша веревку, он лениво жмурился, улыбался и приказывал:
— А ну, мопсик, попляши.
Мопсик
— Ой, Коленька! У меня нога болит!
Но Громоносцев только посмеивался.
— Ничего, мопсик, попляши.
В углу за классной доской упражнялся в пении недавно пришедший новичок Бобер. Он распевал куплеты, слышанные где-то в кино, и аккомпанировал себе, изо всей силы барабаня кулаками по доске:
Ай! Ай! Петроград —
Распрекрасный град.
Петро-Петро-Петроград —
Чудный град!..
Доска скрипела, ухала и трещала под мощными ударами.
За партой сидел Янкель, рисовал лошадь. Потом рисовать надоело, и, бессмысленно уставившись взором в стенку, он тупо забормотал:
— Дер катер гейт нах хаузе. Дер катер гейт нах хаузе.
Янкель ненавидел немецкий язык, и фраза эта была единственной, которую он хорошо знал, прекрасно произносил и которой оперировал на всех уроках Эланлюм.
В стороне восседали группой одноглазый Мамочка, Горбушка, Косарь и Гога.
Они играли в веревочку.
Перебирая с пальца на палец обрывок веревки, делали замысловатые фигуры и тут же с трудом их распутывали.
Вдруг все, кто находился в классе, насторожились и прислушались. Сверху слышался шум. Над головами топали десятки ног, и стены класса тревожно покряхтывали под осыпающейся штукатуркой.
— Крысу поймали! — радостно выкрикнул Мамочка.
— Крысу поймали! — подхватили остальные и помчались наверх.
В зале царило смятение.
Посреди зала вертелся Воробей и с трудом удерживал длинную веревку, на конце которой судорожно извивалась большая серая крыса.
По стенкам толпились шкидцы.
— Ну, я сейчас ее выпущу, а вы ловите, — скомандовал Воробей.
Он быстро наклонился и надрезал веревку почти у самой шеи крысы.
Раздался визг торжества.
Крыса, оглушенная страшным шумом, заметалась по залу, не зная, куда скрыться, а за ней с хохотом и визгом носилась толпа шкидцев, стараясь затоптать ее ногами.
— О-о-о!!! Лови!
— А-га-а… Бей!
— Души!
— И-и-их!
Зал содрогался под дробным топотом ног и от могучего рева. Тихо позвякивали стекла в высоких школьных окнах.
— О-го-го!!! Лови! Лови!
— Забегай слева-а!
— Ногой! Ногой!
—
Двери зала были плотно закрыты. Щели заткнуты. Все пути отступления серому существу были отрезаны. Тщетно тыкался ее острый нос в углы. Везде стены и стены. Наконец Мамочка, почувствовав себя героем, помчался наперерез затравленной крысе и энергичным ударом ноги прикончил ее.
Мамочка, довольный, гордо оглядел столпившихся ребят, рассчитывая услышать похвалу, но те злобно заворчали. Им вовсе не хотелось кончать такое интересное развлечение.
— Эва! Расхрабрился!
— Сволочь! Надо было убивать?
— Подумаешь, герой, отличился! Этак бы и всякий мог!
Недовольные, расходились шкидцы.
В это время внизу Бобер закончил лихую песенку «Ай-ай, Петроград», загрустил и перешел на романс:
В шумном платье муаровом,
В макинтоше резиновом…
Потом затянул было «Разлуку», но тут же оборвал себя и громко зевнул.
— Пойти потанцевать, что ли, — предложил он скучающим голосом.
— Пойдем, — поддержал Цыган.
— Пойдем, — подхватил Янкель.
— Пошли! Пошли! Танцевать! — оживились остальные.
Янкель помчался за воспитателем и, поймав его где-то в коридоре, стал упрашивать:
— Сыграйте, дядя Сережа. А? Один вальсик и еще что-нибудь.
В Белом зале собралось все взрослое население республики. Шкидцы, как на балу, выбирали партнеров, и пары церемонно устанавливались одна за другой.
Дядя Сережа мечтательно запрокинул голову, ударил по клавишам, и под звуки «Дунайских волн» пары закружились в вальсе.
Собственно, кое-как умела танцевать только одна пара — Цыган и Бобер. Остальные лишь вертелись, топтались и толкали друг друга.
— Синьоры! Медам! Танц-вальс! Верти, крути, наворачивай! — надрывался Янкель, грациозно подхватывая Японца — свою даму — и нежно наступая ему на ногу.
Японец морщился, но продолжал топтаться, удивляясь вслух:
— Черт! Четверть часа вертимся — и все на одном месте!
Вальс сменился тустепом, тустеп — падеспанью.
Веселье постепенно просачивалось в холодные белые двери зала.
В самый разгар танцев, когда Шкида, единодушно закусив удила, дико отплясывала краковяк, ожесточенно притопывая дырявыми казенными сапогами, в дверях показался Викниксор.
— Ребята!
Крякнул вспугнутый рояль и смущенно смолк, захлебнувшись в аккорде.
Не успев в очередной раз притопнуть, остановились насторожившиеся пары. Лицо заведующего сияло какой-то особой торжественностью.
— Ребята, — повторил Викниксор, когда наступила полная тишина, — все немедленно идите в столовую. Сейчас состоится общешкольное собрание.