Республика ШКИД (большой сборник)
Шрифт:
— Нет-с. Извините. Как сказано было. Условие-с.
— Какое условие?..
— А такое, что всё бесплатно.
— Почему?
— Ради праздника.
— Какого праздника? Ах да, — воскресенье?
— Эх вы! Юноша! Воскресенье!.. Праздник победы — вот какой!.. А вы, простите, я забыл, из какого номера? Память у меня что-то на радостях отшибло...
— Да я не из номера. Я так — с улицы зашел.
— Разве? Не останавливались у нас? Личность-то ваша мне как будто знакома... Ну, все равно. Будьте гостем. Позавтракать, чайку выпить не желаете?
—
Молодой человек поискал глазами свободного места. Взгляд его остановился на столике, где сидели Александра Сергеевна и Ленька. Радостная улыбка шевельнула его губы. Несколько секунд он колебался, потом подошел, поклонился и сказал:
— Здравствуйте. Как поживаете?
— Благодарю вас, — ответила Александра Сергеевна. — Все более или менее благополучно. А как ваши дела?
Молодой человек покосился на соседний столик.
— Да так. Пока что похвастаться не могу. Паршиво.
— Пробовали что-нибудь предпринять?
— Пять раз пробовал.
— Были в городе?
— Был. И вчера вечером и сегодня... Ничего не вышло.
В это время опять распахнулась дверь, и в ресторан вошла с улицы группа вооруженных людей. Среди них был и молодой Поярков. Ленька не сразу узнал его. От вчерашнего щегольского вида подпоручика ничего не осталось. Фуражка с трехцветной кокардой была смята и сидела слегка набекрень. Сапоги запылились. Верхняя пуговица френча была расстегнута. Спутники его были не все военные, но все с оружием. У очень высокого и очень бледного студента-демидовца на поясе висело несколько гранат. Два штатских бородача (в одном из них Ленька с удивлением узнал вчерашнего соседа по подвалу) были вооружены охотничьими ружьями.
— Не стойте здесь, у всех на виду, — сказала Александра Сергеевна белокурому. Тот подумал, поклонился и отошел в дальний угол, где за столиком под искусственной пальмой старичок в золотом пенсне читал газету.
— Мама, — сказал Ленька. — А кто он такой?
— Я не знаю, кто он такой, — ответила Александра Сергеевна. — Но было бы лучше, если бы он ушел отсюда совсем.
— Куда же ему идти? Ведь дядя его уехал!
— Какой дядя?
— Ты же сама говорила...
— Ах, оставь, пожалуйста! Никакого дяди у него нет.
— Как нет? И в Америке?
— Послушай, Леша. Ты уже не маленький. Пора бы тебе разбираться в некоторых вещах.
Вошедшие военные тем временем сгрудились у буфетной стойки.
— Пить, пить... Умираем от жажды, отец, — говорил молодой Поярков, снимая фуражку и вытирая рукавом вспотевший лоб.
— Сейчас, Николашенька, сейчас, — суетился хозяин. — Чем угощать-то вас, защитнички вы наши?.. Крюшончика... лимонада... кваску? Да что же вы стоите, господа, вы присаживайтесь, пожалуйста!
— Некогда, папа, — буквально на двадцать минут отлучились.
Хлопали пробки. Шумно шипел в стаканах лимонад. Люди жадно тянулись к стаканам, опрокидывали их залпом. Их окружили, расспрашивали:
— Ну, что? Как?
— Отлично, отлично, господа, — говорил молодой Поярков, с трудом отрываясь от стакана.
—
— Какие там бои!.. Остатки добиваем.
— Но ведь и вчера говорили, что остатки.
— Рабочие Корзинкинской фабрики обороняются, — картавя, говорит студент-демидовец.
— Как рабочие? Значит, рабочие не поддерживают восстания?
— А вы что думали?.. Наивная душа!..
— Какие там рабочие! — сердито бормочет бородач. — Коммунисты, главари сражаются. А рабочий люд — он за порядок, за учредиловку, за старую власть.
— Ладно, папаша, — смеется молодой Поярков. — Публика тут все своя. Нечего, как говорится, пушку заливать...
— Позвольте! Это почему же вы так выражаетесь: "пушку"?
— Скажите, а Тверицы освобождены?
— Простите... господин подпоручик, — а правда, что американцы и англичане высадились в Мурманске?
— Господа... Не мешайте людям пить. Люди, можно сказать, кровь проливают, а вы...
Александра Сергеевна отставила стакан, машинально расстегнула сумочку, но, вспомнив, что платить за завтрак не надо, защелкнула ее, подумала и сказала:
— Ну, что ж, пойдем, мальчик?
— Куда?
— Попробуем устроиться в номере.
Они не успели отойти от столика, как за окном на улице послышался какой-то шум. Леньке показалось, что застучал пулемет. Но, оглянувшись, он увидел, что ошибся. По площади, со стороны бульвара, на полной скорости мчался мотоциклет. Лихо обогнув площадь, он круто развернулся, с грохотом вкатился на тротуар и остановился перед тем самым окном, у которого только что сидел Ленька. Крепкий запах бензина приятно ударил в нос. Не слезая с седла, человек в кожаном шлеме облокотился на подоконник, поднял на лоб очки, заглянул в ресторан и с одышкой, как будто мчался он сам, а не мотоциклет, произнес:
— Господа! Ура! Могу сообщить радостную новость. Только что получено сообщение... что частями Добровольческой армии... взята Москва!
Люди ахнули.
— Ура-а! — подскочил за прилавком хозяин.
Все, кто сидел, быстро поднялись.
"Уррра-а-а-а!" — загремело под сводами гостиницы.
Ленька взглянул на мать. Александра Сергеевна молчала. Лицо у нее было такое испуганное, столько тревоги и страха было в ее глазах, что мальчик и сам испугался. Он проследил за ее взглядом. Она смотрела попеременно то в угол, то на буфетную стойку.
В углу, у зеленой кадушки с пальмой сидел, опираясь на стол, молодой человек в клетчатой куртке. Он молчал, глаза его были опущены, губы плотно и брезгливо сжаты.
А у буфетной стойки, поглядывая на него, переговаривались о чем-то Поярков-отец, Поярков-сын и бородач-доброволец из подвала. Нетрудно было догадаться, о чем они говорят.
Но молодой человек так и не узнал об опасности, которая ему грозила.
Ленька не помнит, как и в какую секунду это произошло.
Что-то вдруг ухнуло, дрогнуло. Что-то оглушительно затрещало и зазвенело у него под ногами и над головой. Облако дыма или пыли на минуту закрыло от него солнечный свет.