Республика Шкид (сборник)
Шрифт:
Косецкий побледнел. И, вдруг подскочив к Японцу, схватил его за шиворот:
– Что ты сказал? Повтори!
Япошка, под общий хохот, бессильно барахтаясь, пробовал увильнуть:
– Да я ничего!..
– Что ты сказал? – шипел Косецкий, а спальня, принявшая сперва выходку воспитателя за шутку, теперь насторожилась.
– Что ты сказал?
– Больно! Отпустите! – прохрипел Японец, задыхаясь, и вдруг, обозлившись, уже рявкнул: – Пусти, говорю! Что сказал? Сказал правду! Воруешь с нами, так нечего загибаться, а то распрыгался, как блоха.
– Блоха? А-а-а! Так я блоха?.. Ну хорошо, я вам покажу же! Если вы не понимаете товарищеского отношения, я вам покажу!.. Молчать!
– Молчим-с, ваше сиятельство, – почтительно проговорил Громоносцев. – Мы всегда-с молчим-с, ваше сиятельство, где уж нам разговаривать…
– Молчать!!! – дико взревел халдей. – Я вам покажу, что я воспитатель, я заставлю вас говорить иначе. Немедленно спать, и чтобы ни слова, или обо всем будет доложено Викниксору!
Дверь хрястнула, и все стихло.
Спальня придушенно хохотала, истеричный Японец, задыхаясь в подушке, не выдержал и, глухо всхлипывая, простонал:
– Ох! Не могу! Уморил Косецкий!
Вдруг дверь открылась, и раздался голос халдея:
– Еонин, завтра без обеда.
– За что? – возмутился Японец.
– За разговоры в спальне.
Дверь опять закрылась. Теперь смеялась вся спальня, но без Еонина. Тому уже смешно не было.
Минут через пять, когда все успокоились, Цыган вдруг заговорил вполголоса:
– Ребята, Косецкий забузил, поэтому давайте переменим ему кличку, вместо графа Косецкого будем звать граф Кособузецкий!
– Громоносцев, без обеда завтра! – донеслось из-за двери, и тотчас послышались удаляющиеся шаги.
– Сволочь. У дверей подслушивал!
– Ну и зараза!
– Сам ворует, а потом обижается, ишь гладкий какой, да еще наказывает!
– Войну Кособузецкому! Войну!
Возмущение ребят не поддавалось описанию. Было непонятно, почему вдруг халдей возмутился, но еще больше озлобило подслушивание у дверей.
Подслушивать даже среди воспитанников считалось подлостью, а тут вдруг подслушивает воспитатель.
– Ну, ладно же. Без обеда оставлять, да еще легавить! Хорошо же. Попомнишь нас, Косецкий. Попомнишь, – грозился озлобленный Цыган.
Тут же состоялось экстренное совещание, на котором единогласно постановили: с утра поднять бузу во всей школе и затравить Косецкого.
– Попомнишь у нас! Попомнишь, Кособузецкий!..
Спальня заснула поздно, и, засыпая, добрый десяток голов выдумывал план мести халдею.
Резкий звонок и грозный окрик «вставайте» сразу разбудил спальню старших.
– Если кто будет лежать к моему вторичному приходу, того без чаю оставлю! – выкрикнул Косецкий и вышел.
– Ага. Он тоже объявил войну, – ухмыльнулся Янкель, но не стал ожидать «вторичного прихода» халдея, а начал поспешно одеваться. Однако почти половина спальни еще лежала в полудремоте, когда вновь раздался голос Косецкого.
Он ураганом ворвался в спальню и, увидев лежащих, начал свирепо сдергивать одеяла, потом подлетел к спавшему Еонину и стал его трясти:
– Еонин, ты еще в кровати? Без чаю!
Япончик сразу проснулся. Он хотел было вступить в спор с халдеем, но того уже не было.
– Без чаю? Ну ладно! Мы тебе так испортим аппетит, что у тебя и обед не полезет в рот, – заключил он злорадно.
Спальня была возбуждена. Лишь только встали, сейчас же начали раскачивать сложную машину бузы.
Воробей помчался агитировать к младшим, те сразу же дали согласие. Главные агитаторы – Янкель, Японец и Цыган – отправились в третье отделение и скоро уже выступали там с успехом.
Война началась с утреннего умывания.
Косецкий стоял на кухне и отмечал моющихся в тетрадке.
Вдруг со стороны столовой показалась процессия. Шло человек пятнадцать, вытянувшись в длинную цепочку. Они бодро махали полотенцами.
Потом ребята стали важно проходить мимо халдея, выкрикивая по очереди:
– Здрав-
– ствуйте,
– Афа-
– насий
– Влади-
– мирович,
– граф
– Ко-
– со-
– бу-
– зецкий! – смачно закончил последний.
Халдей оторопел, дернулся было в расчете поймать виновника, но, вспомнив, что бузит не один, а все, сдержался и ограничился предупреждением:
– Если это повторится, весь класс накажу.
В ответ послышалось дружное ржание всех присутствующих:
– О-го-го! Аника-воин!
– Подожди. Заработаешь!
Несмотря на эти угрозы, Косецкий не отступился от своего. Еонин остался без чаю, и это еще больше озлобило ребят. Они начали действовать.
День выдался хороший. Солнце пекло как никогда, но у пруда стояло затишье. Обычного купания не было. Зато у перелеска царило необычайное оживление.
Проворные шкидцы карабкались по дубовым стволам за желудями, сбивали их палками, каменьями и чем только было можно.
Тут же внизу другая партия ползала по земле и собирала крепкие зеленые ядра в кепки, в наволочки и просто в карманы.
Зачем готовились такие запасы желудей, выяснилось немного позже.
Косецкий, довольный внезапной тишиной в школе, решил, что ребята успокоились. Откровенно говоря, он ожидал длительной и тяжелой борьбы и был чрезвычайно удивлен и обрадован, что все так скоро кончилось.