Республика Шкид (сборник)
Шрифт:
– Сыщики, наверное, – решил Ленька. – Он нас запугать хочет. Нет, Мефтахудын, – обратился он к сторожу. – Мы отсюда не уйдем… Идти нам некуда.
Мефтахудын немного посопел, потом голова и рука с фонарем скрылись, и сапоги татарина застучали по лестнице вниз.
Товарищи снова улеглись. Засыпать было уже труднее. В каморку пробрался холод, сламщики дрожали, лежа под Сашкиным пальто и под двумя рваными, мокрыми тюфяками.
– Разведем огонь, – предложил Ленька.
– Что ты! – испугался Пыльников. – Тут солома и все… Нет, еще пожар натворим.
– Глупости.
Ленька вылез из-под груды матрацев и принялся расчищать мочалку, пока не обнажился грязный каменный пол.
Тогда он положил на середину образовавшегося круга небольшой пучок мочалы и зажег спичку. Просыревшая насквозь мочала не зажигалась.
– У тебя нет бумаги? – спросил Пантелеев.
– Нет, – ответил Сашка, – у меня книги, а книги рвать жалко.
Ленька порылся за пазухой и вытащил бумажный сверток.
– Это что? – спросил Сашка.
– Генрих Гейне, – протянул Ленька жалким голосом и в темноте грустно улыбнулся.
Он скомкал один лист и поджег его. Пламя лизнуло бумагу, погасло, задымилось и снова вспыхнуло.
– Двигайся сюда, – сказал Ленька.
Сашка подвинулся.
Они сожгли почти весь перевод Гейне, когда на лестнице раздались шаги. Ленька обжег ладони, в мгновение погасив костер.
В отверстие снова просунулась рука с фонарем и на этот раз уже две головы. Раздался голос Сашкеца:
– Эй вы, гуси лапчатые! Вылезайте!
Пыльников и Пантелеев прижались к стене и молчали.
– Ну, живо!
– Лезем, – шепнул Ленька.
По одному они вылезли через отверстие на лестницу. Вылезли заспанные и грязные, облипшие мокрой мочалой и соломой.
Ничего не сказали и стали спускаться вниз.
Сашкец и Мефтахудын проводили их до ворот. Сашкец стоял, всунув рукав в рукав, и ежился.
– Нехорошо, дядя Саша, – сказал Пыльников.
– Что ж делать, голубчики, распоряжение Виктора Николаевича, – ответил Алникпоп. И, затворяя калитку, добавил: – Счастливо!
На улице было холодно и темно.
Фонари уже погасли, луны не было, и звезды неярко мигали в просветах туч.
Сашка и Ленька медленно шли по темному большому проспекту. Прошли мимо залитого огнями ресторана.
– Сволочи, – буркнул Сашка.
Это относилось к нэпманам, которые пировали в этот поздний ночной час.
Ребята уже чувствовали голод.
Дошли до Невского. На Невском ночные извозчики ежились на козлах.
– Идем назад, – сказал Ленька.
– Стоит ли? – протянул Сашка. – Все равно спать не дадут.
– Ни черта, идем.
Снова пришли к зданию Шкиды.
Предусмотрительный Мефтахудын закрыл ворота, пришлось пролезать сквозь сломанную решетку, запутанную колючей проволокой.
Никем не замеченные, залезли под лестницу и заснули.
Утром по привычке проснулись в восемь часов. Когда вышли во двор, в Шкиде звонили к чаю. Нежаркое солнце отогревало землю, роса на траве испарялась легким туманом.
За дровами, с веревкой и топором в руках, вышел Мефтахудын. Он вытер ладонями лицо, посмотрел на восток и зевнул.
Увидев мальчишек, подошел.
– Что, в флыгэли начивали?
– Нет, – испугался Сашка. – Нет. Мы не в флигеле…
Мефтахудын засмеялся.
– Знаем я, сам видел, как лезли.
Потом посмотрел на небо и добавил:
– А минэ што – жалко, что ли. Я свой дэла сдэлал.
Ленька хлопнул татарина по плечу.
– Знаю!
Когда Мефтахудын ушел, он предложил:
– Пойдем в Шкиду…
Они поднялись в школу и прошли на кухню… Староста и дежурный напоили их чаем, позвали Янкеля и Япошку.
– Ну как? – сочувственно спросил Японец.
– Плохо, – ответил Ленька. – Больше гопничать нельзя. Холодно.
– Д-да, – протянул Янкель. – А вы все-таки поскулите у Викниксора, – может, разжалобится.
Напившись чаю, сламщики, по совету товарищей, пошли к заведующему.
– Войдите! – крикнул он, когда они постучались к нему.
Ребята вошли и остановились у дверей.
– Вам что?
– Простите, Виктор Николаевич…
– Нет… Я сказал: из школы вон. Мне таких мерзавцев не нужно.
Повернулись, чтобы уйти.
– Впрочем… Если вставите стекла, то…
– То?
– То… Можете через месяц вернуться в школу.
– Спасибо, Виктор Николаевич.
Вышли… Сделалось совсем грустно и тяжело.
– Это что же значит? – проговорил Ленька. – Если не вставим стекла, так и совсем можем не являться? Так, что ли?
– Видно, так, – вздохнул Пыльников.
– Надо мыслить, где достать денег. Стекла вставлять, как видно, придется.
Они снова вышли во двор.
– Идем на улицу, – сказал Сашка.
Прекрасный весенний день не доставил им обычного удовольствия. Шли медленно – куда глаза глядят.
– Что-нибудь надо продать, – сказал Сашка.