Республика Святой Софии
Шрифт:
Купец, раскаявшись в содеянном, «тогда всем поведа дерзновение свое, еже о святей руце праведничи сотвори, мня тем изъявлением избыти скорби сия».
Купца едва не сбросили в воду, однако все же решили «метнути жребий паче всех о тебе за дерзость твою к преподобному или о руце оной, взятей тобою, да не вся погибнем того ради». Жребий выпал на руку, и ее сбросили в воду, о чем купец весьма горевал. «Корабль же воздвижеся и поплове скоростию по водам морским, яко дух бурный и силный».
А в это время в Новгороде на дворе купца «явися она честная рука вскипением в кладязи у дожни, како же прежде кладязю не бывшу». Вскоре купец вернулся домой, и испуганные домочадцы поведали ему о чудесном явлении: «Есть, господине, в дому наю чюдное некое явление, ныне сотворшееся, еже ми рабы первое поведаша, потом же и сама аз известнее видех. Яко кладязь искипе, и рука человеча плавает в нем. И никако могут ея взяти: поныряет бе в глубину его. Елма убо много сим покушатися аз повелех, и сами тии покушахусяи никакоже о сем возмогоша». Обрадованный купец «позна руку праведничю, взятую им от телеси святаго человека Божия Алексия в Риме, и на пути вверженую в море». Купец обратился к архиепископу и рассказал о чуде. Владыка «повеле звону велику быти, дондеже собор священных собрася. И тако со кресты шедша, узреша вси преславная и дивная видения: кладязь неископанныи и руку плавающю. Велию славу и благодарение Богу возсылаху, творящему дивная и чюдная чюдеса. Святая же она рука тогда милостию Божиею тогда многи целбы сотвори. Потом же архиепископ, святив воду над кладязем онем, и святую руку взем, несе во святую и великую церковь Святыя Софеи. И пребываше ту неоскудевающи от целеб во славу Божию, дондеже создана бе церковь во имя святаго и праведнаго Алексия человека Божия на месте дому купца оного, идеже кладязь вскипе и праведная рука человека Божия явися. И тако честная она рука преложена бысть, источающи паки преславная исцеления в славу Христа Бога нашего…»
Время действия повести, несомненно, отличается от даты ее литературной обработки и записи. Житие Алексея человека Божия было известно на Руси, видимо, с XI в.; от XII в. сохранился пергаменный сборник с отрывками из Жития, а от XIV в. — древнейшие его полные списки. Сюжет чудесного перенесения предмета, уроненного в воду, на дальнее расстояние и явления его в колодце хорошо известен в новгородской литературе с XIV в. Стефан Новгородец в своем хождении упоминает ковш («пахирь»), уроненный русскими паломниками в Иордан и выловленный в колодце храма Святой Софии в Константинополе. Сюжет со жребием на море еще более древний вспомним новгородские былины о купце Садко. Такая перекличка литературных и фольклорных источников свидетельствует о том, что «Сказание о руке» долгое время бытовало в устном пересказе.
Что же касается времени возникновения «Сказания», то определить его помогает упоминаемый в «Повести» храм Алексея. В Новгороде существовало только две церкви в честь этого святого. Одна из них — придел Екатерины и Алексия при церкви Успения на Торгу — была возведена в 1399 г. по инициативе князя Ивана Васильевича. В повести явно имеется в виду не этот храм.
Вторая церковь Святого Алексея находилась за валом Окольного города в Тонкой слободе на самой границе Людина конца. Церковь была деревянной, в летописях она неоднократно упоминается с 1340 г. в связи с пожарами. В 1391 г. Людин конец очередной раз погорел «до святого Алексеа, и згоре церквии древяных 7, а каменых 4 церкви огореша» [940] . Вероятно, в пожаре сгорела и церковь Святого Алексея, по какой-то причине не возобновленная до 1455 г. Исследователь А. А. Турилов подверг сомнению гипотезу о том, что деревянная церковь, отстроенная владыкой Евфимием в 1455 г., это и есть храм Святого Алексия из «Повести»: «Упоминание церкви встречается в летописях и значительно ранее — начиная с 1340 г. (Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.-Л. 1950. С. 351, 384, 460), соответственно, ее постройка отодвигается еще далее в глубь XIV в., а связь с купеческой усадьбой становится проблематичной» [941] .
940
НПЛ. С. 384.
941
Турилов А. А. Сказание о руке Алексия — человека Божия в Новгороде. С. 172.
Однако известны случаи, когда светская постройка возникала на месте бывшей церкви. Так, в Пскове в 1420 г. во время мора, «посадники псковъскыя и весь Псков начаша искати священного места, где была первая церков святыи Власеи, а на том месте, стояше двор Артемьев Воротове, и псковичи давше ему сребро и, спрятавше двор, обретоша престол. И на том месте в един день поставиша церковь во имя святого всемилостиваго спаса» [942] .
Возможно, после пожара рядом с погоревшей церковью Святого Алексия или даже захватив часть церковной земли, была отстроена купеческая усадьба. В 1455 г. владыка восстановил церковь, быть может, «откупив» землю у хозяина усадьбы.
942
ПЛ 2. С. 38.
Дальнейшая судьба реликвии неясна. Несмотря на чудо, культ святого Алексия не развился в Новгороде. И это не удивительно, если обратиться к Житию святого. Алексей, сын римских патрициев, роздал все, что имел, нищим, а сам избрал путь добровольной нищеты. Богатейшим новгородским купцам и боярам едва ли были близки такие идеи. Однако если предположить, что некий купец действительно привез в Новгород из Рима мощи, добытые незаконным путем, становится понятным, почему потребовалось «чудо», чтобы узаконить их появление в городе. Архиепископ Евфимий просто не мог упустить случая в очередной раз утвердить идею богоизбранности Новгорода.
В 1456 г. великий князь Василий Васильевич Темный, окончательно утвердившийся на престоле, пошел войной на Новгород. Служебный князь Александр Чарторизский промедлил выступить против московских войск. Решающее сражение новгородцы проиграли и прибегли к испытанному средству — откупу. Посольство во главе с владыкой Евфимием отправилось к великому князю в Яжелбицы «и добиша челом владыка Еоуефимеи и посадники новогородскии и тысятцкии и послов псковский за Великии Новъгород пол девять тысящи рублев серебром. И князь великои владычне благословение и челобитье приат, и посадников новогородскых и тысятцких и послов псковъскых и всего Велико Новагорода, своеа вотчины, и мир им приконча, послины и оброкы великому князю по старине; а новогородци крест целоваша к великому князю Иваноу Васильевичу за вси свои пригороды и за вси свои волости по старине» [943] . Великий князь прислал в Новгород своего сына Юрия, и «владыка и Новгородчи даша ему честь велику и дары мнози» [944] . Князь Юрий прожил на Городище две недели, после чего уехал в Москву.
943
ПЛ 3. С. 142.
944
Летопись Авраамки. Стб. 196.
Князь Александр Чарторийский сразу же после заключения мира уехал из Новгорода в Псков. Летопись Авраамки уточняет, что не по своей воле — «выгнаша Новгродци князя Олександра Черторыского из Новагорода, рек: перевет ли не вем держел еси к Низовцем и Русу нас взяша» [945] . Подозревать князя Александра в «перевете» к Василию Темному не следует, особенно если вспомнить, что по приказу великого князя был отравлен тесть Чарторийского — Дмитрий Шемяка. Позже князь-кондотьер отказался присягать Василию Васильевичу даже ради княжения во Пскове. Похожее на предательство поведение князя Александра во время войны новгородцев с москвичами проясняет Летопись Авраамки, в которой под 1456 г. записано: «Тогда же преставися княгиня Марья княжна Олександра Черторыского, а дчи князя Дмитрия Юрьевича, положена бысть в манастыре у святого Георгия, в притворе в Юрьеве монастыре, в пяток на Федоровой недели» [946] .
945
Там же.
946
Летопись Авраамки. Стб. 196.
Молодой жене князя Александра было всего 17–18 лет, ее внезапная смерть следом за отцом выглядела весьма подозрительно. Возможно, князь Александр получил известие о неожиданной болезни или смерти жены, оттого и промедлил с выступлением против московского князя. Но более вероятно, что в промедлении Черторийского виноваты сами новгородцы, разделившиеся на два несогласованно действовавших отряда, вместо того чтобы выполнять приказы ими же нанятого для ведения боевых действий князя.
Вдова Шемяки княгиня Софья уехала из Новгорода после Яжелбицкого мира в Литву, куда раньше уже уехал ее сын Иван. По условиям договора с Москвой Новгород обязывался отныне не принимать к себе никого из рода Шемяки. Впрочем, несмотря на фактическое изгнание из Новгорода семьи Шемяки, с князем Чарторизским и со Псковом отношения владыки Евфимия остались мирными. В 1457 г. архиепископ приехал в «дом святыа Троици», «при князи псковском Александре Васильевиче, в той день и литоургию съвръши в святки Троици и сборова и подъезд взем» [947] . Архиепископ пробыл в Пскове 13 дней. Это был последний приезд владыки Евфимия в Псков. На следующий год «преставися преосвященный архиепископ Великого Новагорода и Пскова владыка Еоуфимеи, месяца марта 11, на память святого отца нашего Софрониа» [948] .
947
ПЛ 3. С. 142.
948
Там же. С. 145.
За год до смерти архиепископ успел построить еще три церкви — имени Святого Иоанна Богослова на Вежищах, Всех Святых и Успения Богородицы на Торгу в Новгороде, Иоанна Златоуста на Лисичьей горке. Житие Евфимия II подробно рассказывает о последних днях архиепископа. При наступлении Великого поста Евфимий оставил Новгород и затворился в своей келье в Лисицком монастыре. Перед смертью Евфимий написал грамоту митрополиту Ионе с просьбой «сложить» с него «нелюбие» и благословить перед кончиной. Митрополит в ответном письме — прощальной грамоте написал: «Напоминаем тебе, сын мой, что ты стал было поступать слишком просто: того, кто отлучен был нашим смирением за преступления, вы принимали у себя, того удостоивали своего благословения. И ты, сын мой, принеси покаяние в том пред Богом». При этом Иона повелел: если прощальная грамота прибудет после кончины новгородского владыки, прочитать ее над его гробом. Евфимий умер 10 марта 1458 г. Тело владыки было перенесено в Софийский собор Новгорода, где совершилось торжественное отпевание. Посланный митрополитом Ионой духовник Евмений привез прощальную грамоту в Новгород лишь спустя 16 дней после кончины Евфимия. Гроб владыки, по его завещанию, установили в соборном храме Николы в Вяжицкой обители. В Житии Евфимия рассказывается, что когда его гроб открыли, чтобы прочитать прощальную грамоту, то увидели, что тление не коснулось тела владыки (что вполне реально, если Евфимий соблюдал строгий пост последние годы перед смертью). Якобы Евфимий лежал, как спящий, пальцы его рук были сложены для благословения. «Еще хранит Бог Новгород, за него молится святитель Евфимий», — громко сказал Евмений и, прочтя грамоту святого Ионы, положил ее в руку владыки. Около гроба архиепископа были положены тяжелые вериги, которые были обнаружены на Евфимии после смерти. Едва ли архиепископ носил вериги все время, как пишет Логофет, но в конце жизни Евфимий, будучи глубоко верующим человеком, вполне мог усугубить свою аскезу таким самоистязанием.
Автор Летописи Авраамки, говоря о смерти Евфимия II, добавляет: «Мним его свята» [949] . В Новгороде действительно начали поклоняться мощам Евфимия вскоре после его смерти. Житие Евфимия рассказывает, «колика чюдеса и кокова исцеления от честных его мощей бываютъ: ова сонным явлением, иногда яко живу сущу являтися к ползе иже к нему веру имущих» [950] . К началу 60-х гг. XV в. относится составление службы и молитвы святителю Евфимию.
949
Летопись Авраамки. Стб. 197.
950
НЧЛ. С. 492.