Республика Святой Софии
Шрифт:
Между тем в конце лета 1439 г. русская делегация во главе с митрополитом Исидором отправилась домой. По дороге от свиты митрополита откололся иеромонах Симеон Суздальский, по каким-то причинам решивший вдруг перейти на сторону противников уже принятой унии. Симеон направился в Новгород, куда прибыл весной 1440 г. Все лето он пробыл при дворе Евфимия II, так что в Новгороде узнали все подробности о событиях Флорентийского собора от очевидца.
Евфимий в 1440 г. продолжал церковное строительство, в том числе и на владычном дворе: «Постави владыка церковь каменноу святоую Анастасию» и «камнату каменну меньшую» [882] . Строительство церкви в честь святой Анастасии было вдвойне символично. Согласно житию мученицы Анастасии, она по благословению игуменьи Софии пошла на смерть ради веры Христовой. Таким образом, новая церковь в честь Анастасии легла еще одним кирпичиком в духовную крепость Новгорода, выстраиваемую владыкой Евфимием. Это было своеобразной демонстрацией готовности новгородцев пойти на муки ради истинной веры по благословению святой Софии. В то же время имя «Анастасия» переводится с греческого как «Воскресение». В стенной росписи храма Спаса на Нередице изображение Воскресения Христова заменено изображением мученицы Анастасии. Воскрешение истинной веры, подъем Новгорода среди других земель — вот что знаменовал собой культ святой Анастасии.
882
НЧЛ. С. 436.
Продолжал Евфимий и начатую им канонизацию святых Новгородской земли. Слухи о чудесах, совершающихся в обители Варлаама Хутынского, побудили архиепископа в 1442 г. приступить к освидетельствованию мощей Варлаама. Владыка призвал к себе хутынского игумена Тарасия и заповедал трехдневный пост и молитву в обители. Сам архиепископ также постился и молился эти дни. Через три дня в присутствии игумена Тарасия и иподиакона Иоанна Евфимий открыл гроб преподобного и якобы нашел мощи нетленными: лицо и борода Варлаама были сходны с изображением на иконе, стоявшей над гробом. Святость Варлаама была подтверждена, и гроб вновь закрыли [883] .
883
Дмитриев Л. А. Житийные повести Русского Севера как памятники литературы XIII–XVII вв. С. 54–55.
Но вернемся в осень 1440 г., когда делегация митрополита, возвращающегося с собора, достигла литовско-московской границы. Митрополит и кардинал Исидор объявлял в каждой епархии о состоявшемся соединении православной и католической церквей. Шествие митрополита можно признать триумфальным. Единение с Римом было признано в Киевской, Брянской, Смоленской, Полоцкой, Луцкой, Туровской, Владимиро-Волынской, Холмской, Пермышльской и Галицкой епархиях. Перед возвращением в Москву Исидор остановился в Смоленске, утверждая идеи унии в литовских и псковских землях. В это же время смоленский князь Юрий вызвал из Новгорода отступника Сидора и посадил «в железа», дабы неповадно было интриговать против митрополита.
Как восприняли унию в Пскове? Записи псковских летописцев этих лет подчеркнуто нейтральны к митрополиту: «Приеха в Литвоу митрополит Сидор от римьскаго папы Евгениа с осмаго збора Флореньскаго и приела в Псков своя грамоты и благословение. И своего наместника архимандрита Геласиа сведе; и по том приела архимандрита Григория, месяца генваря в 18» [884] .
Представляется весьма вероятным, что архиепископ Евфимий предпринимал какие-то попытки вернуть своих «заблудших детей» — псковичей, на путь истинный. Возможно, архимандрит Герасим поддался убеждениям владыки или же сам не принял условия унии. Так или иначе, но его смещение и замена на Григория не вызвали в Пскове возмущения. Следовательно, псковичи в массе своей продолжали ценить независимость от Новгорода выше церковных разногласий.
884
ПЛ 1. С. 45.
В эту же зиму великий князь Василий Васильевич прислал в Псков своего посла, приказав псковичам «развергноути мир с новгородци». Военные силы князя уже стояли в Торжке. Псковичи, «не хотяще ослоушатися своего осподаря» [885] , отослали в Новгород мирную грамоту и отказались от крестного целования.
Причину внезапного «розмирья» Москвы с Новгородом летописи не указывают. Новгородский летописец просто сообщает, что «на зиме князь великыи Московьскыи Василии Васильевич възверже нелюбье на Новъгород Великыи, приела грамоту розметную и повоева волостей новгородчкых много» [886] . Вместе с князем Московским против Новгорода выступила «сила тверская», поскольку между Москвой и Тверью в то время существовал мирный договор.
885
ПЛ 2. С. 47.
886
НПЛ. С. 421.
Деятельно приняли участие в войне псковичи, осадившие Порхов и разграбившие новгородские волости «от литовского роубежа и до немецкого, а поперок на 50 верст» [887] . Великий князь подошел к Демяну, однако летописи не сохранили никаких упоминаний о сражениях между ним и новгородцами. «Новгородци же послаша архиепископа Еуфимья и с ним бояр и житьих людей, и наехаша его в Деревах у города у Демяна, и докончаша с ним мир по старине, и даша ему 8000 рублев» [888] .
887
ПЛ 2. С. 47.
888
НПЛ. С. 421.
Казалось бы, Новгород проиграл войну и заплатил выкуп. Однако следующее сообщение летописи как-то не вписывается в эту концепцию: «В то же время воеводы новгородчкыя с заволочаны по князя великого земли повоеваша много противу того, что князь воевал новгородчкыя волости» [889] .
Таким образом, ситуация на момент переговоров более напоминала ничью, чем откровенный проигрыш Новгорода. Анализируя события этой войны, А. Г. Бобров выдвинул гипотезу о том, что в заключенном возле Демяна соглашении решалась судьба Флорентийской унии на Руси и что «откуп» в 8000 руб. на самом деле был взяткой архиепископа Евфимия великому князю, дабы тот не принял унию [890] .
889
Там же.
890
Бобров А. Г. Новгородские летописи… С. 212.
Для московского князя вопрос принятия или непринятия унии имел еще одну сторону. Принять унию для Василия Васильевича означало сохранить прежний порядок на митрополии, при котором сохранялась зависимость митрополитов всея Руси от Константинопольского патриарха (а теперь еще и от Рима). Непризнание же унии означало разрыв с патриархией, что давало возможность выборов своего, послушного великому князю митрополита. И кандидатура уже была — ростовский архиепископ Иона. Все это в целом, вероятно, и повлияло на окончательное решение великого князя.
Следующая запись в новгородской летописи утверждает неприятие унии на всей Русикак свершившийся факт: «Приеха митрополит Сидор с осмо сбора на Русь из Рима, и нача зватися легатосом от ребра апостолькаго, седалища Римьскиа власти, и митрополитом Римьским, и нача поминати папу Римъскаго во службе, и иныя новыя вещи, их же николи же не слышахом от крещениа Роускиа земли; и повели в Ляцких божницах Руским попом свою слоужбу служити, а в Руских церквах капланом, Литва же и Русь за то не изымася» [891] . Несоответствие данной записи реальным событиям говорит о том, что владычный летописец либо выдавал желаемое за действительное, либо уже был уверен, что отказ Руси от унии — дело решенное.
891
НЧЛ. С. 437.
Строительство Евфимия в Новгороде после заключения мира с Москвой приобретает победный характер. Расписываются фресками церковь Святого Николы в Вяжиском монастыре и владычная палата. Кроме того, «архиепископ Еуфимии постави церковь каменну святыи Борис и Глеб, на старой основи, во Околотке, и быша ему пособници Новгородци» [892] .
Примерно в это же время в Новгороде была написана икона «Битва новгородцев с суздальцами», на которой изображены те же святые Борис и Глеб, ведущие на бой новгородское войско. В иконе есть еще одна особенность — в центре размещена сцена посольства, хотя в раннем летописании ничего не говорится о переговорах во время новгородско-суздальской войны. Таким образом, взяв за основу сюжет из истории, иконописец переработал его в соответствии с заказом архиепископа. Замысел создателя и заказчика иконы запечатлеть современные им события подчеркивают и одежды изображенных людей, соответствующие новгородской моде XV в. — свиты, опашни. Святые Борис и Глеб выступают на иконе покровителями новгородцев в войне за православную веру, следовательно, утверждают победу Новгорода в этой войне.
892
Там же.