Республиканские коммандо. Тройной ноль
Шрифт:
У всех людей есть внутри бомба, пусть и глубоко упрятанная, и ее можно взорвать.
— Ты никогда не терял братьев, — Найнер с неприязнью отступил на шаг от Босса. — Никогда. Ты не поймешь.
— А ты не думал — почему? — спросил Босс.
— Хватит, — Скирата протянул руку между ними. — Следующий, кто откроет рот, получит от меня в зубы, ясно?
В этот краткий момент драка должна была продолжиться, или прекратиться, и Скирата в глубине души не был уверен, что сумеет разнять двух
— Мои извинения, нер вод.
Найнер посмотрел на него, не мигая. Затем взял руку Босса и пожал ее, но в мыслях он явно был далеко отсюда, и Скирата точно знал, о чем он думает. Кое-что не проходит со временем. Найнер потерял другого Сева, и ДД, и Ноль-Пять на Геонозисе; а во время тренировок он потерял Два-Восемь. Республиканские коммандос никогда не забывали братьев, с которыми росли в тесной компании с того момента, как покидали бак.
Но «Дельта» сохранила свою компанию. Для них мир был иным. Они считали себя неуязвимыми; смерть случалась лишь с другими.
— Думаю, что нам надо отвлечься, — сказал Скирата, жалея Найнера. Он думал, что его отряд так же близок, как и изначальная команда, но они все еще оплакивали потерю. — «Дельта», сделайте перерыв и поешьте внизу, возвращайтесь в семь-тридцать. «Омега», уйдете, когда они придут. Пожалуй нам всем будет лучше набить желудки.
Не стоило устраивать состязание между отрядами. Но смешивание не слишком-то помогло.
Скирата глядел вслед «Дельте», идущей к турболифту. Похоже, нужно что-то большее, чем еда, чтобы их отвлечь, хотя обычно работало.
— С нами все в порядке?
Атин поднял взгляд от деки, которую почти разделал. Похоже, для хорошего настроения ему надо было что-то разобрать.
— С нами все в норме, серж. Извини. Просто сложно называть тебя «Кэл». Особенно на людях, конечно.
— Ничего, сынок.
Скирата решил сесть там, где виден Дарман и оценить как следует. Он как-то по-особому поворачивался к Этейн в кресле, и она смотрела ему в глаза куда чаще, чем раньше. Скирата удивлялся, как мог раньше не заметить, и когда именно случилось.
Если случилось то, о чем он думает…
Скверно для дисциплины позволить отношения офицера и рядового. Но Этейн не была офицером, а Дарман никогда не вербовался. Больше риска в том, как Дарман с этим совладает, и как себя будут чувствовать его братья; теперь-то они были в мире, где любой без брони мог любить.
Скирата встал и, прихрамывая, двинулся к Этейн.
— Пойдем, объяснишь мне кое-что джедайское, — тихо сказал он. — Я бы спросил Бард'ику, но он все еще в опале, — он подмигнул
Не слишком тонко, но Дарман явно не думал, что кто-то заметит, что происходит между ними. Возможно, он посчитал, что Скирата захотел обсудить какие-то неприглядные допросные дела.
Скирата сел рядом с Этейн на расшатанную скамейку у стены посадочной платформы. Во второй половине дня воздух пропах горячими двигателями и сладким ароматом одинокой майлы, пустившей корни в трещине в пермакрите. Этейн сложила руки на коленях, обтянутых бледно-голубой тканью. Без скучной коричневой мантии она вообще не походила на джедая.
— Ты и Дарман, — осторожно сказал Скирата.
Она на мгновение закрыла глаза.
— Так он тебе сказал. Думаю, он тебе все говорит.
— Ни слова. Но я не дурак, — удивительно, как легко тебе говорят то, о чем ты даже и не спрашиваешь. Возможно, она на деле хотела, чтобы все знали. Но, похоже, Дарман не хотел, и у него было право иметь что-то личное, как бы мало его не было. — Я слышал замечания отряда после Квиилуры.
— Ты прикажешь перестать?
— Нет. Я спрашиваю, куда это идет.
— Собираешься сказать ему прекратить?
— Только если это не доставляет ему счастья, — Скирата надавливал с осторожностью, но он знал, где провести линию, и чьи интересы поставит первыми, невзирая на войну. — Знаешь, я кое-что знаю о джедаях. Вы не можете любить.
— Мы не должны. Но иногда — можем. Как я.
— Так все серьезно.
— Я не переставала думать о нем после Квиилуры.
— Ты по-настоящему это обдумала?
— Что я его переживу? Женщины всегда переживают своих мужчин? Что меня могут изгнать из Ордена? Приму такую цену, она того стоит.
— Этейн, он более уязвим, чем ты думаешь. Он — взрослый, и он машина убийства, но он еще и ребенок. Плач по подружке может отвлечь его и быть опасным для него и всего отряда.
— Я знаю.
— Ненавижу, когда его используют. Если ты собираешься продолжать, учти это, — Кэл помедлил, убеждаясь, что она поняла его слова. — Знаешь, что я буду защищать его всеми способами, так?
Губы Этейн медленно разошлись, и щеки внезапно порозовели. Глаза на мгновение сверкнули.
— Я хочу, чтобы он был счастлив, Кэл. Я никогда не буду его использовать.
— Рад, что мы согласны, — сказал он.
Угрожать генералу-джедаю — нарываться на оскорбление, достойное трибунала. Скирате было все равно. Дарман и оставшиеся сыновья были важнее всего, важнее нужд милой девочки-джедая, важнее собственной жизни… и уж точно важнее интересов политиков Республики.
Дело чести и любви.