Ресторан 'Караван-Сарай'

Расулзаде Натиг

Но, несмотря на столь пессимистическое определение жизни, Гусейн, или, как он представился Катюше и Надюше, - Гусик (так вам легче будет произносить, сказал он при этом заботливо), принадлежал, по всей видимости, к той породе неунывающих людей, которые готовы из любой жизненной .ситуации извлечь себе удовольствие и своего не упустят ни в коем случае. Гусик кинулся учить Надюшу плавать, хотя сам - или ей показалось - плавал не ахти Как ловко, но, натаскивая в искусстве плавания свою новоиспеченную ученицу, он старался добросовестно, изо всех сил, болтал при этом без умолку, смешил и советовал одновременно и движений руками делал гораздо больше, чем требовалось, причем почти все эти движения как-то нежно, округленно, ласково заканчивались на плечах, ногах, шее, животе Надюши, отчего та поначалу вздрагивала, но потом привыкла к его теплым ладоням, 'и, если б не это не совсем цензурное упоминание

на его руке, постоянно маячившее перед глазами у нее, все было бы очень даже приятно ...Скоро Гусик утомился, они вылезли из воды, полежали на песочке, и тут он пригласил их в ресторан, который находился здесь же, на пляже. Катюша и Надюша, успевшие уже чувствительно проголодаться от затянувшихся водных процедур, разом простодушно согласились, залезли снова в море и, смыв с себя прилипающий, будто мед, песок, кинулись в раздевалку, переодеться.

– Эх, денег-то не захватили!
– с досадой воскликнула Катюша, когда они за железной скособоченной перегородкой с буквой Ж на выцветшем борту, явно не по чину именуемой раздевалкой, натягивали поспешно сарафаны.
– Ты не взяла?

– Пятерка при себе, - ответила Надюша.

– Эх, дуреха, а как платить придется?

– Да как же, Катюша? Ведь на пляж ехать собирались, не куда-нибудь... Зачем же на пляже деньги? А если б украли, пока мы купались в море? Вон людей сколько, и все нагишом, друг на друга похожие, поди потом дознайся, кто взял... Лучше тогда давай откажемся, купим себе здесь пирожков и поедим, а?..

– Неудобно как-то... Гусик ждет... Уже согласились вроде. Ну да ладно, давай пошевеливайся, там видно будет... Но сказать ему на всякий случай надо...

Когда они в сарафанах, держа в руках босоножки, направлялись к ресторану, Катюша как бы между прочим ввернула в шутливый разговор, завязавшийся между Гусиком и Надюшей:

– Только, Гусик, с финансами у нас не густо. Сам понимаешь, на пляж собирались, не в ресторан...

– Что за разговор!
– весело возмутился Гусик, хотя всю дорогу по обжигающему ноги асфальту казался Надюше несколько рассеянным и как бы озабоченным чем-то внезапным. Однако, вопреки своему деланному возмущению, с которым он принял Катюшино заявление, через некоторое время Гусик неожиданно так же неожиданно, как полчаса назад приглашал в ресторан - предложил:

– Знаете, девочки, совсем забыл, сейчас ведь в этом ресторане не протолкаешься... Ресторан один, желающих много... А я вот что предлагаю... В городе у меня дружок живет, семья в отъезде, берем сейчас мотор - и к нему. Там и пообедаем, и выпьем по маленькой за знакомство, там и душ принять можно...

– У нас у самих в номере душ имеется!
– гордо соврала Катюша, потому что как раз в номере у них душа и не было, а ходили они купаться в общий душ на этаже, но это было неважно, а главное - пусть знает, что они не просто так, не хурды-мурды, а даже в самой центральной гостинице города Баку проживают.

– Ясное дело, имеется, - согласился, хорошо, по-доброму улыбаясь, Гусик. Як чему говорю - просто пойдем в гости к человеку, он будет рад... А?.. Аида? Берем сейчас тачку - и к нему!

Такая веселая решимость в поведении нового знакомого импонировала сестрам, и они, недолго поколебавшись, сели с Гусиком в такси, которое прождали минут сорок (желающих уехать с комфортом с пляжа тоже оказалось немало), и покатили по адресу, который назвал водителю Гусик. Когда такси проезжало мимо ресторана, Катюша обратила внимание и заметила, что никакой очереди в ресторан вроде бы и не видно. Хотя, может, люди ждали внутри, в вестибюле? Во всяком случае, уточнять у их нового знакомого она не стала.

Они приехали на узенькую улочку, на углу которой как ни в чем не бывало лежала куча мусора с роем мух над ней. Надюше почему-то этот район показался окраиной, хотя города, конечно, она не знала, и Надюша немножко оробела, но, глянув, как смело, решительно, будто ей в сотый раз приходится приезжать сюда, выходит из машины Катюша, она тоже расхрабрилась, вылезла из такси да еще и дверью хлопнула" громко, так что пожилой таксист обернулся к ней: "Что эта дверь тебе сделала, дорогая?" - и стала рядом с сестрой на узеньком тротуарчике. Гусик расплатился с шофером, подошел к ним, улыбаясь до ушей.

– Сейчас позвоню из автомата, и пойдем, - пообещал он, не переставая улыбаться, - вот его дом, - указал Гусик на приплюснутое двухэтажное строение с маленькими, зарешеченными окошками.

Он долго говорил по телефону, кажется, уговаривая и сердито ругаясь по-азербайджански, не забывая, однако, время от времени подбадривающе улыбаться сестрам, а Катюша и Надюша, к тому времени здорово проголодавшись, уже подумывали, а не

бросить ли к чертовой матери этого постоянно щерящегося Гусика, не поехать ли к себе в гостиницу, где вполне прилично - первое, второе, компот - можно до пяти часов пообедать в ресторане за умеренную цену. Но тут Гусик грохнул трубку на рычаг и весело объявил:

– Порядок! Пошли.

Сестрам в его возгласе послышалось несказанное: "Кушать подано!" Видно, и сам он проголодался не меньше ихнего...

Они прошли шагов пятнадцать и вошли в крохотный дворик и по короткой деревянной лестнице поднялись на так называемый - по-настоящему этажом назвать это было трудно - второй этаж. В дверях их встретил друг Гусика, который совершенно неожиданно для Катюши и Надюши оказался русским - они-то думали, что в Баку можно знакомиться только с кавказцами, как их там, азирбаджанцами, а тут вот вполне русский, рыжеватый, плотный мужичок с веснушками. Вид у мужичка был добродушный, и звали его Валера. Отчества своего Валера, человек лет сорока пяти на вид, когда спросила Надюша, не сказал, а даже наоборот рукой махнул: "И так хорош буду... чего там величать..." Несмотря на свое очень даже русское происхождение, Валера бойко поговорил с Гусиком по-азербайджански (а когда вмешалась по своему обыкновению Катюша: "Между прочим, воспитанные люди в обществе женщин...", прервал ее добродушно, вовсе не обидно: "Ничего, ничего, мы сейчас договариваемся об ограблении продовольственного магазина, вам лучше не знать...") и в итоге послал его куда-то - по всей видимости, в магазин, грабить который они и собирались, снабдив предварительно вместительной авоськой, с какой-то южной певицей, намаленной на борту, экзотической, как, наверное, и "Караван-сарай"... А пока Гусик ходил-бродил, Валера активно принялся завоевывать доверие гостей из неблизкого города Пензы, смешил их анекдотами. "А этот знаете? А еще вот..." Подключились и сестры, но хозяин дома, вдруг вспомнив, шлепнул себя по лбу: "Вы же с пляжа только что! Как я забыл! Ну-ка, давайте быстренько, пока Гусик ходит за провизией..." - и послал их в ванную комнату, куда Катюша с Надюшей, поколебавшись несколько для приличия, но уже чувствуя настоятельную необходимость в обильной воде - песок хрустел за ушами, - и прошли, накрепко заперлись изнутри и с удовольствием помылись, а к тому времени как, распаренные и довольные, вылезли из ванной, босиком, в своих просторных сарафанах, стол уже был - любо-дорого поглядеть. И Гусик за столом, широко улыбаясь, таким же широким, как и его улыбка, жестом приглашал их садиться.

– Прошу!

– Рассаживайтесь побыстрее, - продолжал по инерции после анекдотов шутить Валера.
– Раньше начнем - раньше кончим...

– ; А куда нам торопиться?
– принял всерьез заявление друга Гусик, даже на минуту улыбку свою потерял, опечалился.
– Мы только раскачиваться будем часа два... Не люблю торопиться, - серьезно признался он Надюше, - особенно за столом...

Выпито было немало. В процессе Гусик, которому все чего-то не хватало, дважды линял из-за стола и возвращался каждый раз с двумя бутылками. Так что утром все проснулись вялые, как черви, с головной болью. Катюша, кроме головной боли, обнаружила похрапывающего рядом с собой Валеру, а Надюша - то, что оставалось, то бишь улыбающегося и почмокивающего во сне Гусика. Решено было унять головную боль, и с этим решением Валера отправился куда надо, да с таким сердитым выражением на лице, что можно было подумать - теперь уж точно грабить. Оттуда, куда пошел, он вернулся поразительно скоро, разлил жидкость по сосудам, и выпили ее, заразу, появившуюся так кстати. Днем, оклемавшись после вчерашнего, Катюша и Надюша отправились на вчерашний пляж. Мужчины ехать не пожелали, и только Гусик, виновато улыбаясь и жестикулируя руками, в том числе и той самой, на которой были написаны слова про жизнь, так что Надюша снова испытала неприятное чувство, объяснил, как лучше проехать. А когда уже прощались, Катюша вдруг заговорила про ресторан "Караван-сарай", и про то, как им хочется в нем побывать хотя бы разочек. Мужчины ответили неопределенно, а она, потеряв терпение, спросила прямо:

– Ну как, мужики, поехали сегодня? Валера рукой махнул:

– Да ну его... Чего там не видали?..

А Гусик только мотнул головой, продолжая, впрочем, улыбаться.

– Ну и ладно, сами поедем, - сказала Надюша.

– Обдерут как липку, - мрачновато пообещал Валера.
– Не советую самим соваться. Ну, так уж и быть. Завтра ждите нас к обеду в своем "Гек-геле", поедем...

– Честно?
– обрадовалась Надюша.

– Ну, честно, честно, - проворчал Валера.

– Раз он говорит, значит - железно, - поддержал друга Гусик.