Ресторан в конце Вселенной
Шрифт:
Его голос задрожал.
— Дело в том, — продолжал он, явно пытаясь справиться с эмоциями, — дело в том, что мы сейчас живем порознь, и я предполагаю, что это кончится разводом.
Голос зазвучал ровнее. Зафод, не зная, что сказать, промямлил что-то невнятное.
— Я думаю, мы не подходим друг другу, — сказал Гарграварр. — Нам всегда нравились разные вещи. Больше всего мы ссорились из-за секса и рыбалки. В конце концов, мы попытались их совместить, но, как ты можешь себе представить, это окончилось катастрофой. Теперь мое тело близко меня к себе не подпускает. Даже
Снова последовала трагическая пауза. Ветер завывал над равниной.
— Оно говорит, что я ограничиваю его свободу. Я как-то заметил, что я затем и нужен, чтобы ограничивать его свободу, а оно велело мне не умничать, и тема была закрыта. При разделе имущества оно, наверное, получит мое имя.
— А как твое имя? — робко спросил Зафод.
— Унитасс, — сказал голос. — Мое полное имя Унитасс Гарграварр. Это все объясняет, правда?
— Э-э… — сказал Зафод сочувственно.
— И вот поэтому я, бесплотный дух, занимаю должность смотрителя Тотально-Бездонной Перспективы. Никто никогда не должен ходить по этой планете. Кроме жертв Перспективы, конечно, но, боюсь, они не в счет.
— А-а…
— Я расскажу тебе эту историю. Желаешь ли ты ее услышать?
— Э-э…
— Много лет назад это была счастливая, процветающая планета: люди, города, магазины — нормальный мир. Вот только на главных улицах городов было чуть-чуть больше обувных магазинов, чем нужно. Медленно и незаметно количество этих магазинов росло. Этот экономический феномен хорошо известен, но печально видеть его в действии: чем больше было обувных магазинов, тем больше производилось обуви, и тем хуже и непригоднее для носки она становилась. И чем менее ноской она была, тем больше людям приходилось ее покупать, чтобы быть обутыми, и тем больше преуспевали обувные магазины. Так продолжалось до тех пор, пока вся экономика планеты не превысила то, что, по-моему, называют Обувным Горизонтом Событий, и стало экономически невозможно строить что-либо, кроме обувных магазинов. В результате — упадок, разруха, мор. Большинство населения вымерло. Те немногие, у которых был нужный тип генетической нестабильности, мутировали в птиц — ты видел одну из них — и прокляли собственные ноги и землю, и поклялись, что никто больше никогда не пройдет по ней. Горький удел. Идем, я должен отвести тебя к Перспективе.
Зафод изумленно покачал головой и побрел, спотыкаясь, по равнине.
— А ты сам тоже из этой дыры? — спросил он.
— Нет, нет, — сказал Гарграварр испуганно, — я из мира Жабер-В. Это прекрасное место. Там отличная рыбалка. Я по вечерам возвращаюсь туда. Хотя сейчас я могу только лишь смотреть.
Помолчав, он продолжал:
— Тотально-Бездонная Перспектива — единственная вещь на этой планете, имеющая какое-то назначение. Ее построили здесь, потому что больше никто нигде на это не соглашался.
В этот момент еще один отчаянный вопль разорвал воздух. Зафод содрогнулся.
— А что эта штука делает с человеком? — спросил он.
— Она ему делает Вселенную, — просто сказал Гарграварр, — всю как есть. Бесчисленные солнца, бескрайние расстояния между ними, и ты сам, бесконечно крохотный —
— Ну, вообще-то, я Зафод Библброкс, — пробурчал Зафод, попытавшись напыжить остатки своего эго.
Гарграварр, ничего не ответив, снова замычал заунывную мелодию. Вскоре они подошли к тусклому стальному куполу, стоящему посреди равнины.
Когда они приблизились, дверь, мягко вжикнув, съехала в сторону, открыв маленькую темную камеру.
— Входи, — сказал Гарграварр.
— Как, прямо сейчас? — спросил Зафод, задрожав.
— Прямо сейчас.
Зафод нерешительно заглянул внутрь. Камера была очень маленькой, со стальными стенами, в ней едва было место для одного человека.
— Но… э-э… по-моему, здесь нет ничего бездонного, — сказал Зафод.
— Конечно, нет, — сказал Гарграварр, — это просто лифт. Входи.
С трепетом Зафод шагнул внутрь. Он ощущал, что Гарграварр тоже в лифте, хотя бесплотный дух молчал. Лифт начал опускаться.
— Мне нужно прийти в соответствующее расположение духа, — робко сказал Зафод.
— Здесь не бывает соответствующего расположения духа, — строго ответил Гарграварр.
— Ты знаешь, как заставить человека чувствовать себя неадекватно.
— Нет, не знаю. Это знает Перспектива.
Лифт остановился, его задняя стенка открылась, и Зафод на неверных ногах вышел в небольшое функционального вида помещение со стальными стенами.
В дальнем углу его стоял узкий стальной ящик, в который мог войти человек.
И все. Очень просто.
Единственный толстый провод соединял этот ящик с небольшим комплектом аппаратуры и приборов.
— Это она? — удивился Зафод.
— Да, она.
На вид не так уж страшно, подумал Зафод.
— И я должен в нее войти? — спросил Зафод.
— Да, войти, — ответил Гарграварр, — и боюсь, прямо сейчас.
— Ну ладно.
Он открыл дверцу ящика и шагнул в него.
Он подождал.
Через пять секунд щелкнуло, и вместе с ним в ящике оказалась вся Вселенная.
Глава 11
Тотально-Бездонная Перспектива извлекает картину всей Вселенной по принципу экстраполированного анализа материи.
Чтобы было понятнее: поскольку каждая частица материи во Вселенной так или иначе взаимосвязана со всеми другими частицами материи во Вселенной, теоретически возможно экстраполировать все мироздание — все солнца, все планеты, их орбиты, их строение и экономическую и социальную историю — из, скажем, куска пирога.
Человек, изобретший Тотально-Бездонную Перспективу, сделал это, прежде всего, чтобы досадить своей жене.
Трин Трагула — так его звали — был мечтателем, мыслителем, практикующим философом, или, как предпочитала выражаться его жена, идиотом.
Она бесконечно пилила его за то количество времени, которое он проводил за разглядыванием неба, размышлениями о конструкции булавки или спектрографическим анализом куска пирога. «У тебя есть чувство меры?» — спрашивала она его, иногда до тридцати восьми раз на дню.
И тогда он построил Тотально-Бездонную Перспективу — просто, чтобы она знала.