Ретро-Детектив-3. Компиляция. Книги 1-12
Шрифт:
— Съемку вы начнете только после того, как закончит Валентин Николаевич! — влез, размахивая руками, Сиверский. — По графику до двух часов он снимает здесь домашние сцены с Рутковским! У меня все записано!
— Вы, кажется, портфель уронили, — сказал ему Бачманов.
— Ах да! — спохватился Сиверский, поднимая портфель и раскрывая его. — Сейчас я покажу график…
Мало того что Сиверский пучил глаза и вульгарно размахивал руками, он еще и брызгал слюной при разговоре. «Неприятный человек», — классифицировала его Вера.
— Лучше покажите мне группу Корниеловского! — сказал Ханжонков, демонстративно оглядываясь
Вера, пользуясь случаем, тоже оглядела павильон. Здесь перегородками был огорожен только один угол. Стены не стеклянные, а кирпичные, правда, окна большие, с двух сторон. В полутора-двух аршинах от одной из стен выстроились в ряд несколько столов, заставленных какими-то приборами, ретортами, колбами, штативами с пробирками, банками, горелками и прочими научными принадлежностями. На дальней стене висит большая грифельная доска, на которой каллиграфическим почерком выведены какие-то формулы. Вспомнилась гимназия…
— Все собрались, полчаса прождали Валентина Николаевича и разошлись, — сказал Бачманов. — Я решил воспользоваться случаем и отдал распоряжение готовиться к съемкам, но вдруг явился Михаил Дмитриевич и всех прогнал. Он и меня прогонял, только я не ушел.
— Правильно прогонял! — запальчиво воскликнул «Иов», потрясая извлеченной из портфеля бумажкой. — Время же не ваше, Иван Васильевич! Незачем своевольничать! Сейчас по графику должен снимать Ниловский!
— У меня, вероятно, тоже что-то случилось со зрением, — ехидно сказал Бачманов, вертя головой по сторонам. — Что-то я не вижу здесь Валентина Николаевича. И не слышу его бодрого голоса. Зачем помещению простаивать без дела?
— А если он сейчас придет?! — Сиверский вздернул острый подбородок и выпучил глаза еще больше.
— Валентин Николаевич?! — удивился Бачманов. — Нет, если уж он исчезает, то на неделю. У него свой график, не требующий визирования у Александра Алексеевича.
Про Веру все, казалось, забыли, но ее это нисколько не обидело.
— Был же он с утра. Я сам его видел, — сказал Ханжонков, растерянно переводя взгляд с Сиверского на Бачманова и обратно. — Михаил Дмитриевич, поищите его, вдруг он где-то здесь.
— Валентин Николаевич где-то там, — Бачманов махнул рукой в сторону окна. — И, смею предположить, уже успел дойти до полной, как он сам выражается, «плепорции». Ни для кого не секрет, что напивается он с места в карьер, не разгоняясь. Так я могу повторно отдать распоряжение относительно подготовки к съемкам?
Смотрел он при этом на Ханжонкова, а не на его помощника и на слове «повторно» сделал ударение.
— Можете! — ответил Ханжонков и обернулся к Вере. — Прошу прощения, Вера Васильевна. В любом деле случаются казусы, и наше не исключение. Прошу вас, вы еще не видели нашу декоративную мастерскую. Она здесь, рядом.
— И научного отдела вы, кажется, тоже не видели, — с улыбкой сказал Бачманов. — А он, смею надеяться, заслуживает внимания.
— Все имущество научного отдела собрано здесь. — Ханжонков указал рукой на столы. — В самом отделе, состоящем из кабинета Ивана Васильевича и комнаты, в которой сидят сценаристы, смотреть нечего. Там скучнее, чем в бухгалтерии.
— Наука вообще проигрывает в сравнении с искусством, — съязвил Бачманов. — Скучные люди делают скучные опыты, пишут скучные формулы, доказывают
Последнюю фразу он пропел, нарочито фальшивя.
— Боже мой! — всполошился притихший было Сиверский. — Я же шел к Амалии Густавовне! У Джанковской снова претензия к гриму! Ох, разве я Иов многострадальный, чтобы всю жизнь разбирать их дрязги?! Сколько можно?!
Убрав график в портфель, он не ушел, а ускакал прочь на своих длинных нескладных ногах. Ханжонков страдальчески вздохнул ему вслед. По этому вздоху без труда можно было догадаться о том, что Джанковская часто высказывала претензии. Актрису Елену Джанковскую Вера знала по картинам, так же, как и Александру Анчарову. Обе по праву считались «l’йtoile», звездами. Джанковская была блондинкой, Лорелеей, томной нимфой, а Анчарова — энергичной брюнеткой, роковой женщиной, дамой пик. На взгляд Веры, обе играли хорошо, только порой позволяли себе чрезмерно манерничать. Впрочем, на экране, без слов, это выглядело не столь отталкивающе, как на сцене.
— Кстати, я изучаю производство картин не для того, чтобы потом открыть свое ателье, а с иной целью, — сказала Вера, глядя в глаза Бачманову.
— Вера Васильевна имеет намерение стать пайщицей нашего торгового дома, — уточнил Ханжонков.
То, что он сказал «нашего», а не «моего», понравилось Вере. Не кичлив, что хорошо, и не противопоставляет себя сотрудникам, что весьма правильно.
— Были бы у меня свободные средства, я бы вложил их в наше дело не раздумывая, — сказал Бачманов. — Нет ничего перспективнее в смысле прибыли, чем кино. Вложите копейку…
— Получите две! — перебил его Ханжонков и, как показалось Вере, перебил поспешно, словно опасался, что Бачманов скажет что-то лишнее. — Пойдемте, Вера Васильевна, не будем мешать Ивану Васильевичу. Вам непременно надо увидеть декоративные мастерские! Хотя бы для того, чтобы в полной мере ощутить грандиозность нашего дела!
Увы, в декоративные мастерские в тот день Вере попасть не удалось. Не успели они с Александром Алексеевичем выйти из павильона, как вбежал Сиверский. Глаза его были выпучены настолько, что, казалось, вот-вот выпрыгнут из глазниц, блеклые, цвета соломы, волосы стояли дыбом, лицо побледнело, подбородок дрожал. Портфеля при нем не было. Дышал Сиверский тяжело, запыхался.
— Там Корниеловского нашли, — просипел он, заламывая руки. — В ретираднике… [471]
За спиной у Веры многозначительно хмыкнул Бачманов.
— Гнать! — жестко распорядился Ханжонков. — В шею! К чертям! Расчет в зубы и пусть идет на все четыре стороны! «Квартиру» доснимет Чардынин. Скажите ему об этом, Михаил Дмитриевич. А Корниеловскому скажите, что я его больше видеть не желаю! И клятвам его больше верить не собираюсь! Так и передайте!
— Некому передавать, Александр Алексеевич. — Пока Ханжонков говорил, Сиверский успел отдышаться и теперь уже не сипел, а говорил обычным своим голосом. — Убили Валентина Николаевича.
471
Ретирадник, ретирадное место — туалет (устар.).