Ретроспектива
Шрифт:
Потянула назад его за волосы, с утробным хрипом мой король запрокинул голову. Я захлопнула магией дверь, впиваясь в нежную шею.
Словно демон в меня вселился, прикусываю и зализываю, впиваюсь и схожу с ума от этого безумия.
Файлирс чуть приподнял меня, словно и не вешу ничего, будто вмиг я стала маленькой и хрупкой, рядом с ним, таким сильным, могучим.
Нет более княгини. Женщина только осталась. Голодная и жаждущая, на всё готовая, чтобы сон этот, что наяву, никогда не кончался.
Мои
Не понимаю, что делаю. Нет меня. Только руки, губы, тела…
Не дал нацеловаться, отстранил лицо и поймал мой взгляд. Принялся быстрее и быстрее насаживать меня на себя.
И глядит, глядит… и хочу веки опустить, да не могу, не в силах связь эту прервать.
Напряжение глаз, что канат натянулся.
Разговор без слов. Нужда друг в друге, в этом теле, в его духе…
— Как же жила я без тебя, — не выдержала, закрыла глаза.
— То не жизнь, — насадил меня в последний раз и излился, не вытерпев.
Не дал опомниться и упал на кровать, как был, так, что сверху я оказалась.
Прижала сухие, шершавые ладони к грудям, и принялась двигаться сама. Мееедленно, тягуче. Он больше не торопит, сейчас моё время. От удовольствия, от наслаждения, нет ни мыслей, ни времени. Лишь долгожданная наполненность внутри и тьма, что раскалилась снаружи.
Откинулась назад, опираясь на руки, смещая его руку на лоно.
— Вот так… ах!
— Наглая моя Полёвка! — он рывком сел, отчего я застонала. — Не могу и помыслить, как ты живёшь тут такая, одна, без меня.
— То не жизнь.
Я притянула его рот к груди, чуть не вкладывая туда сосок.
— А как же…?
— Нет более молок…
И снова стон-крик. Потому как он набросился на жаждущую грудь, словно вкуснее для него на свете ничего нет.
Сердце-птица рвётся из меня вслед за разумом. Проворные пальцы кружат по клитору, жадный язык вылизывает грудь, он приподнял в очередной раз бёдра, усиливая проникновение, когда дрожь сотрясает меня вместе с криком, который он поймал своим ртом.
— Не кричи, мама. Детей поразбудишь, — пробубнил, собирая слёзы, которые не удержались.
— Скажи, что ты надолго! — губы не подчиняются, язык заплетаться. — Скажи, что долго не уедешь…
— Навсегда.
Утро я ощутила с тёплыми поцелуями, что медленно ползли по спине. Поцелуи эти внутри согревали, поднимали что-то древнее, глубинное. Такое, что заставляло и дальше притворяться, что сплю, но простынку потянуть вниз пальчиками ног. “Случайно” скользнувшая ткань оголила ягодицы, которые тут же сжали мужские ладони. Чуть больно, но так сладко, что дыхание у меня утяжелилось.
Файлирс перестал спину целовать,
— Ай!
— Обманщица! — место укуса уже согрето поцелуями, что посыпались дальше, ниже. — Пора просыпаться, советник твой написал, что посол Ондолии аудиенцию просит, — пробормотал мне в кожу внутри бедра.
Какой посол, какая аудиенция, когда лоно пульсирует от таких поцелуев!
— Сколько у нас времени? — я чуть выгнулась, чтобы ему сподручнее было.
— Мммм, — словно дразнит, усыпая своими следами моё бедро, от ягодицы до колена, — немного, но лучше покончить с этим поскорее.
Такой ответ меня устраивает. Я водицей стекла к нему, аккурат под ним устроилась. Застонала сразу, как мужские руки сжали изнывающую грудь, под этот стон горячий член наконец-то заполнил меня…
Я бы всё отдала, чтобы как можно чаще вот так просыпаться.
— Эля, — уже после Файлирс вышел из помывочной, — смогла бы ты такую иллюзию на меня надеть, чтобы долго, а лучше всегда я под ней ходил?
Я недолго подумала, в бытность свою, пока скрывалась от него, я всякого напробовала с личинами и заклятьями.
— На век не смогу, — откинула простыню и как была, нагая, отправилась к одёжной, краем глаза любуясь, как Файлирс замер, как стоял, обтираться перестал. — Иллюзию надобно будет обновлять, а личину снимать, отдыхать, хоть и недолго. Распахнула дверку, притворяясь, будто платье выбираю. — Коли бы облик вовсе сменить, так такой обряд есть, но я его не изучала.
— Он… к запретной волшбе отношение имеет? На душу ложится?
— Нет, но подготовка долгая: зелье настоять, пост соблюсти…
— Пост… — король мой призадумался, пока я схватила первое подвернувшееся платье.
Из нового гардероба, раз уж приехал он.
— Пост, это сложно, — внезапно позади меня он оказался, прильнул всем телом, впился губами в плечо.
— Пост, он обязателен. И нам уже пора…
Хоть очи уже сами закрываются, голова на него откидывается.
— Пора, пойдём, — всё же оторвался, напоследок прижавшись бёдрами. — Только накинь на меня личину, твоя посильнее моей будет…
— Расскажешь, зачем то нужно?
— Как посла примем, так и расскажу.
Что ж.
— Какой облик принять желаешь?
Файлирс поморщился.
— Сама реши. Только подумай хорошо, мне часто придётся эту личину при тебе носить…
Хоть для меня и нет облика ему лучше, чем сейчас, но сделала. Переживаю токмо, что слишком уж похож он на себя прежнего.
Так и отправились посла принимать. Файлирс представлен был, как секретарь мой — то частая нынче должность при всех дворах. Посол и бровью не двинул: не нашёл сходства.