Ревизор: возвращение в СССР 17
Шрифт:
– Обижаешь! – усмехнулся Трофим. – Родька их все промазал снаружи подсолнечным маслом с уксусом. Ни одна муха теперь близко не подлетит.
– О, как! Я и не знал, что так можно, – удивился я.
– Это Андрюха научил, – улыбнулся Трофим. – Мы у себя в марлю рыбу от мух заворачивали.
– Ну, должен сказать, вы тут в промышленных масштабах развернулись, – заметил я.
– Рыбалку люблю, – признался Андрей. – Но раньше всегда рыбу только сушил. А сколько её надо сушёной? Всем раздаёшь потом, взять уговариваешь… Вот, коптить первый раз попробую, – мечтательно
– Это ж можно будет в два раза больше рыбы, теперь, ловить! – смеясь, озвучил я его мысль.
– В три! – восторженно поправил он меня.
– Ладно, рыбаки, пошли обедать, – прервал нас Трофим.
После обеда Наташа с Андреем ушли к себе, а мы все без уговоров легли отдыхать. Только неугомонный Родька остался дежурить у коптильни.
***
Бейрут.
Улучив момент, когда они остались с сыном одни, Тарек спросил Фирдауса, почему он не стал обсуждать при Дине обучение Аиши в Москве?
– Чего ты опасаешься? – встревоженно спросил Тарек. – Думаешь, Дина будет против, что Аиша с вами будет жить?
– Боюсь, Дина будет против сама в Москве жить, – вздохнул Фирдаус.
– Так ты что, ещё не сказал ей?
– Нет, – озабоченно взглянул Фирдаус на отца. – Выбираю подходящий момент.
– Ну, не тяни с этим, скоро возвращаться надо.
– Хорошо, папа.
***
Галия, прежде чем лечь, взахлёб рассказывала мне, какая Наташа замечательная и какая она интересная.
– Дорогая, у вас десять лет разницы, – пытался объяснить я. – Через десять лет ты будешь такая же интересная, опытная и уверенная в себе и, даже, больше.
– Скажешь тоже, – удивлённо уставилась она на меня.
– А что, ты решила, что навсегда останешься такой юной и неопытной? – рассмеялся я.
– Ну, нет, конечно, – задумалась она и легла, наконец, рядом.
– Как там наш малыш себя чувствует? – положил я руку ей на живот, и ребенок тут же ответил мне ощутимым нажатием. – Он меня слышит! – сказал я и приложил ухо к животу жены. Боже, как это волнующе! Хоть и не в первый раз. Но что я тогда, когда был молодой, понимал? Вечно загнанный, вечно в заботах о хлебе насущном. Сейчас-то я тоже, вроде как, не всегда имею время присесть расслабиться, но это сугубо по собственной инициативе. Привык просто уже пахать без продыху, странно себя чувствую, когда дела нет… А тогда выбора не было. Рынок, волка ноги кормят…
***
Москва. Сауна в спортивно-оздоровительном комплексе одного из промышленных предприятий Пролетарского района.
Мужчины сидели за столом и с тоской переглядывались между собой.
– Михаил Жанович. Что, прямо уже сегодня девчонок не будет? – озвучил волнующую всех мысль Пахомов.
– Да, не будет, – строго глянул на него Бортко.
– Что ж так резко-то? Последний раз можно было бы устроить себе прощальную гастроль, – поддержал коллегу Войнов.
– Так! Привыкайте! – оборвал их Бортко. – Ишь, разбаловались, привыкли! Товарищ Сатчан всё правильно говорил про осторожность и осмотрительность.
– Мелкий вредитель! – глянул на Сатчана Пахомов, улыбаясь. – Не мог в понедельник об этом сказать?
– Правильно, у самого жена молодая! – подначивал присутствующих Ригалёв, поглядывая на Сатчана с ехидной улыбочкой.
А тот сидел, втянув голову в плечи, и злился.
– Товарищи, шутки кончились, – не выдержал наконец он. – В понедельник мы уже планировали выпускать наших сыскарей на работу. А вам всё девочки-девочки… Перед смертью не надышишься!
Тут все мужики грохнули со смеху, включая и самого Бортко.
– Так их, Павел, так, – сквозь смех проговорил он и потянулся за бутылкой. – Давайте, мужики, привыкайте. Теперь только так. Прежней вольницы не будет, а то сожрут нас с потрохами…
***
Бейрут.
Нуралайн присела рядом с мужем. Несколько раз ей казалось сегодня, что Тарек чем-то озабочен. А она старается быть хорошей женой. Значит, нужно выяснить, в чем дело.
– Всё хорошо? – спросила она нейтральным тоном.
– Да, дорогая, – обнял её за плечи супруг и притянул к себе. – Меня Фирдаус беспокоит…
– Что такое? – встревоженно посмотрела она на него.
– Боится Дине сказать, что они возвращаются в Москву.
Нуралайн улыбнулась в ответ и расслабленно откинулась обратно на плечо мужа.
– Ну, мы же сразу с тобой увидели характер в этой девочке, – заметила она. – С такой женой совершать необдуманные поступки будет очень трудно.
– И чревато, – рассмеялся Тарек и поцеловал жену в макушку.
– Я поговорю с ним, – спокойно улыбаясь, пообещала мужу Нуралайн.
***
Проснулись уже после четырёх. Галия развлекала Аришку. Трофим с Родькой охраняли коптильню. Меня бабушка отправила в магазин за мукой, крупами, макаронами, сахаром, подсолнечным маслом. И всего побольше велела взять, народу-то много. Ближе к вечеру мы собрались все на террасе под несколькими сотнями колышущихся над головой рыбьих тушек, помог Трофиму вынести стол. Пришли Зацепины, это фамилия, оказывается, такая у Наташи с Андреем. Он поставил на стол бутылку вина, а Наташа торт.
Поужинали, выпили по полстаканчика вина и разделились по интересам. Коптильня до завтрашнего утра внимания больше не требовала. Родька переключился на Аришку. Наташа с Галиёй были поглощены своими разговорами, тем более, журнал какой-то модный достали. Трофим с Андреем то и дело покурить от нас отходили. Пришлось мне подсесть поближе к бабушкам и слушать их разговоры.
Пани Нина оказалось по национальности полькой, родилась в Вильнюсе. Она младше бабушки, но у них оказалось много общего. Бабуля моя родом из Белостока. Мужа в войну потеряла, сама дочь растила. Пани Нина тоже вдова, муж у неё был офицер, служил в Паланге. Погиб геройски на учениях, ребят молодых спас от гранаты. Своим телом прикрыл, когда какой-то остолоп ее выронил, вместо того, чтобы метнуть. Ему даже орден посмертно дали. А пани Нина сына одна растила, застряла в Паланге на всю жизнь. Поменяла квартиру на дом, вот, и живёт. Всё ждёт, когда сын со службы вернётся.