Ревизор: возвращение в СССР 24
Шрифт:
– Павел-то дома? – спросил Александр Викторович, когда все ритуалы по встрече были завершены, и он с Аполлинарией и ее мужем сели за стол.
– Нет, он на тренировке, – ответил Ахмад. – Часам к десяти только будет.
– Вот и отлично, – вернулся Шанцев к свёртку с трёхтомником, оставленному в прихожей. – Это ему на день рождения. Передай, пожалуйста.
– Конечно, – взял Ахмад подарок.
– Спрячь куда-нибудь пока, – попросил Шанцев. – Заранее нельзя дарить.
– Спасибо, – поблагодарила Аполлинария. – А что в министерстве? Как съездил, Александр Викторович?
Шанцев рассказал, как всё прошло и принёс письмо трудового коллектива, которое так и осталось при нём. Алироевы по очереди прочитали его.
– Так что, профессионализма от Вагановича, оказывается, никто и не ждал… Будет он директором нашего завода, как ни жаль… – подвёл итог Шанцев.
– Надо, чтобы Фокин остался замом, – ответил Ахмад. – Он крепкий руководитель, столько лет на заводе отработал. Главное, чтобы Ваганович ему не мешал.
– Само собой, – кивнул Шанцев. – Мы с ним уже об этом говорили, Ильич всё понимает. Конечно, место директора завода должно было быть его… Но дайте мне время, закончится проверка, надеюсь, не сможет Ваганович все концы в воду спрятать.
Они посидели ещё немного и засобирались на вокзал. Ахмад пошёл провожать Александра Викторовича. Им было ещё о чём поговорить.
***
Вечером нашёл в почтовом ящике письмо от Тимура. Всё-таки он мне тоже написал, правда, фотография была всего одна, та, где они с Веткой Новый год встречают. Он писал, что к экзаменам допущен и надеется сдать сессию. Судя по тому, что задачу он себе ставил просто сдать, учёба даётся ему непросто. Писал, что так привык к казарме, что несколько дней в домашней обстановке показались ему чем-то нереальным.
Как бы там ни было, увольнительную или отпуск для поездки к матери ему в училище дали, значит, он там на хорошем счету.
На вторник у меня были большие планы, надо доехать до библиотеки, обменять мои книги на собрание сочинений Конан Дойля, а затем отвезти его Марьяне для работы. Потом обувная фабрика.
Пока я подбирал книги, что нужно отвезти библиотекарше, зазвонил телефон. Это оказался капитан Румянцев.
– Хорошо, что ты дома! – обрадовался он. – Всё в порядке. Дело есть.
– Я уже понял, – усмехнулся я. – Мне подъехать?
– Да необязательно, я тут недалеко от твоего дома, из автомата звоню. – вдруг выдал он. – Давай, встретимся минут через десять около твоего подъезда, пройдемся.
– Ну, давайте, – озадаченно проговорил я. – Так может, и домой зайдете?
– А ты один и никого точно больше не будет?
– Да нет, тут полно народу.
– Не положено! – вздохнул Румянцев.
Ну, не положено, так не положено. Встреча у подъезда… Это что-то новенькое… Интересно, с чего вдруг такой необычный формат?
Придумать ничего конкретного я не успел, вышел во двор к назначенному времени, и вскоре появился капитан Румянцев собственной персоной. Но не подошел ко мне, а мотнул головой в сторону от подъезда и сам туда пошел. Прошли с сотню метров, за мусорки, поближе к НИИ, и только тогда он остановился и заговорил:
– Здесь твои друзья и домочадцы не ходят?
– Вот в том здании у меня мама работает, она сейчас на работе, – ткнув пальцем в НИИ, рассказал я. – Она экономист, тут поближе устроилась, прибегает в обед няне с малышами помогать.
– А жена-то где? – удивился Румянцев.
– На работу с нового года вышла, – как о само собой разумеющемся ответил я. – Союз советских обществ дружбы с зарубежными странами… Выставки, съезды… Жизнь бьёт ключом… Как тут дома усидишь?
– Понятно, – кивнул Румянцев. – Ладно, давай к делу. Решил тебя не дергать с приходом к нам, как раз был в твоем районе по своим делам, вот и решил прямо на улице переговорить по одной проблеме...
– По какой?
– По одному из твоих знакомых есть вопросы…
Блин! Ну что он тянет… И кто же из моих знакомых заинтересовал КГБ? Не по Диане ли меня сейчас будут спрашивать? Надеюсь, что нет.
– Мы собираем информацию по подполковнику Гончарову, – вдруг, совершенно неожиданно для меня, сказал он. – Я знаю, что ты с ним тесно общаешься…
– Нужна информация о Грише? – поразился я.
– О Григории Андреевиче… Что ты можешь о нём сказать?
– Блин. Да ничего плохого. Его отец женат на лучшей подруге моей бабушки. У бабушки с подругой дом в деревне на двоих. Я, вообще, Гришин должник, сколько он нашим старикам по хозяйству всё лето помогал, в деревню каждые выходные мотался и сейчас помогает. А мне же некогда…
– А что там за история с аморалкой, – поинтересовался Румянцев, – из-за которой его с загранки сняли?
– Да ерунда, недоразумение. Всё Министерство обороны до сих пор, наверное, этот случай со смехом вспоминает, – улыбнулся я. – Никакой аморалки на самом деле не было. Он свободный человек, а мамаша одной из его знакомых решила его посредством жалобы в Министерство на своей дочери женить. Жены нет, так почему он не имеет право встречаться с девушкой, не собираясь на ней жениться? Он ей ничего и не обещал… Все это выяснилось достаточно быстро, мамаша эта одумалась, даже бегала по коридорам Министерства обороны, пытаясь жалобу забрать. Так что можно было его в лёгкую вернуть на прежнюю службу, но сам Гриша решил, что ни делается, всё к лучшему. Он же в разводе и вечно по командировкам. А у него сын растёт, десять лет уже, за ним глаз да глаз нужен, а Егорыч, отец Гришин, уже старенький… В общем, Гриша подумал, подумал, и решил в Москве остаться.
– Ну, понятно… А что ж в личном деле аморалка так и осталась?
– А мне откуда знать? – удивился я. – Там реально ничего не было компрометирующего, я не придумываю. Девушка, на которой мать его хотела женить, такое впечатление, что со всеми мужиками в нашем подъезде либо в кровати полежала, либо попыталась. Да она даже меня клеила! Недавно вон, замуж за цыгана вышла, уехала к нему в колхоз, и все так обрадовались… И за нее, но больше за нас… Но она потом и оттуда сбежала. Ясно, что Гриша в курсах был, что жениться на ней не следует. Он и не собирался, это ее мамаша себе вдруг вообразила, что у нее дочка прям на загляденье невеста…