Ревизор: возвращение в СССР 27
Шрифт:
— И решили начать с лекции о вреде алкоголизма? — рассмеялся я. — Вам кабинет нарколога на предприятии надо открывать. Пусть не каждый день будет приём, но если вы хотите что-то изменить к лучшему, добивайтесь. У вас люди несколько раз за полтора месяца уже умудрились побывать в вытрезвителе. Им мои лекции как мёртвому припарка.
— Свой нарколог в фабричной санчасти? — задумался он. — Меня не засмеют?
— Чего же тут смешного? — удивился я.
Проблема начальства этой фабрики мне была понятна, но у меня тоже есть своё начальство, поэтому быстренько,
— Признание проблемы — это уже пятьдесят процентов успеха, — убеждал я народ в зале. — Но признать, что какая-то там бутылка водки сильнее тебя, могут немногие. На это тоже надо мужество. И если вы хотите вырваться из этой гонки по кругу, не отказывайтесь от профессиональной помощи. Вы же не стесняетесь ходить к стоматологу или к венерологу… Так почему нарколог вызывает у вас такой ужас? Стыдно признать, что пол-литровая бутылка сильнее вас? Да, сильнее, и не только вас. И нечего это скрывать. Признайтесь в этом хотя бы сами себе. Не хотите лечится официально, договаривайтесь с врачами, чтобы вас лечили, но на учёт не ставили. А что делать? Спиваться?
Много говорил, но отклика на лицах не увидел. А даже наоборот. Вместо вопросов меня завалили обвинениями.
— Мы не алкоголики!
— Если мы отметили после работы аванс и получку, что же, нас теперь в вытрезвитель забирать?!
— Что мы, виноваты, что они у метро двадцать пятого числа план делают за целый месяц?!
— Стоп, стоп, стоп? Кто они? — поднял я руки ладонями вверх. — И какой план?
— Менты!!! — со злобой в голосе ответило несколько человек.
— Как это? — ошарашенно обвёл я глазами собравшихся. — Что, всех подряд хватают? Даже трезвых?
— Нет, трезвых не хватают, — ответили тут же мне, — Но чуть-чуть выпивших — запросто!
— Ну, дела, — нашёл я глазами Овчинникова на первом ряду.
— Вы сейчас наговорите! — вскочил он с места и развернулся к залу. — Милиция их чуть выпивших в вытрезвитель забирает! Почему меня не разу не забрали?! — раздался хохот. — Я что, ни разу слегка выпивший на метро не ездил? Не сочиняйте! Залетели, так признайтесь! А то начинается! Я не я, хата не моя!..
— А вы после аванса сами попробуйте у нас к метро в лёгком подпитии подойти! — крикнули ему из зала.
— Не! Он в шляпе ходит! — крикнул кто-то. — Сразу видно, начальник. Его не станут хватать!
Насколько я помню, вытрезвители были на хозрасчёте и должны были сами себя окупать. Там же за каждое посещение квитанцию рублей на двадцать выписывали, если не больше. А когда алкашей собрали мало, план горит и премии под угрозой… Не удивлюсь, если, и правда, метут всех подряд со взором горящим… Почему бы и нет?
— Всё чудесатей и чудесатей, — задумчиво проговорил я. — И кого здесь так хватали?
Не то, чтобы поднялся, прям, лес рук, но человек пятнадцать руки подняли. Овчинников удивлённо оглядывался то на своих людей, то на меня.
А что я мог им сказать? Или пообещать? Что проверю, и если подтвердится, пойду войной против местных ментов?
— Знаете, что? А езжайте-ка вы в дни аванса домой через другую станцию метро, — посоветовал им я.
— Что ж мы, совсем тупые? Так и делаем, — рассмеялись в зале. — И не только в дни аванса, а всегда, как выпьем.
— Вообще, ситуация неоднозначная, — сказал я подошедшей к нам с Овчинниковым профоргу. — Выговор ладно, а вылететь из очереди на квартиру из-за пары рюмок водки?..
Профорг тут была непростая. Дружинина Екатерина Андреевна, стройная женщина, выше среднего роста, слегка за сорок с прямой осанкой и очень тонкими губами. Она мне сразу не понравилась, так высокомерно на нас с Овчинниковым смотрела. Как будто мы тоже в вытрезвитель попадали.
— Вы им верите? — состроила она брезгливую гримасу.
— Ну а сами подумайте, какой им смысл врать? — спросил я.
— Из-за денег, — уверенно ответила она. — Тринадцатую с непогашенным выговором за пьянку не получить.
Овчинников бессильно развёл руками, когда я на него взглянул.
— Даже не знаю, что вам на это сказать, — честно ответил я.
Он пошёл меня провожать и всю дорогу оправдывался. Что это не новость, что рабочие часто так объясняют свои залёты. Мы прошли через большой цех, занимавший целый этаж. Там распускали на ремни приличные куски натуральной кожи.
— Что это тут у вас? — притормозил я у раскройных машин.
Овчинников охотно стал рассказывать и показывать. На мужские ремни кожа шла толстая, солидная, а на женские ремешки гораздо тоньше. Цвета были разнообразные, белые, черные, синие, голубые, бежевые. В основном матовые, но попалась и одна лаковая!
— Ого! А где вы берёте такие кожи? — немедленно спросил я его.
Глава 4
Москва. Гагаринский райком.
— Что, кстати, твой главный инженер? Говорил с ним о молодой любовнице? — спросил Некрасова Володин.
— Да, говорил ещё во вторник, — кивнул тот.
— И что?
— И хочется, и колется, и мама не велит, — усмехнулся Некрасов. — Вообще, он, конечно, не против, глазки-то у него заблестели, когда я ему расписал, какая у меня классная студенточка с отдельной квартирой.
— У тебя? — удивлённо уставился на него Володин.
— Ну, надо же мне было как-то разговор на эту тему вывести. У нас у всех есть любовницы, имейте это ввиду, если что. У вас, кстати, тоже. Я ему про это наплел, чтобы он почувствовал себя белой вороной в нашей стае…
— Серьёзно? — рассмеялся тот. — Ну, ладно, а дальше что?
— Ничего… Второй день думаю, как мне их познакомить, чтобы это естественно выглядело, как случайная встреча. Не могу же я взять её за руку и привести к нему, мол, нате, товарищ, получите, распишитесь и будьте счастливы. Он и так весь на измене. Пока что я сказал ему, что Регина с одним из нас встречалась, но он сейчас уехал, девушка, вроде как, свободна, можно попытаться…