Ревизор: Возвращение в СССР 6
Шрифт:
Что я сделал-то?! Может, они бухали тут? Но я не заметил ничего подозрительного. На девственно чистом столе перед доктором стоял только металлический штатив с двумя рядами пробирок.
– Чего тебе? – раздраженно спросил меня доктор.
Я замялся, не знал, что сейчас курят, сигареты или папиросы. Но вспомнил, как в палате говорили «курево».
– Меня Николаев прислал. Он просил узнать, нет ли у вас с собой курева. А то он своё утопил.
– Есть, – сказал Вениаминович. – Иди в машине возьми, в дверце.
И он сел за стол, не обращая больше на меня никакого внимания. Они с доктором взяли по пробирке со штатива, чокнулись ими и залпом выпили. Доктор сделал такое лицо!.. Всё понятно. Занюхав рукавом, он посмотрел на меня, так и стоящего в дверях.
– Ну, что тебе ещё? – спросил он.
– А ключи?
– Какие?
– От машины.
– Иди отсюда! – погнал меня старший сержант. – Ключи ему.
Я вернулся в холл. Ничего не понимая, направился к выходу на улицу. Дверь была заперта на засов. Я отодвинул его и вышел на крыльцо. Стояла тихая морозная ночь. Редкие тусклые фонари освещали только небольшое пространство вокруг себя, выхватывая из темноты частные дома. Картина эта напомнила мне онлайн-открытки с похожими сюжетами: вечер, уютный деревенский домик в снегу, свет в окошке, дымок из трубы и надпись «Позвоните родителям!».
Стоя в пижаме на голое тело и в тапках без задников на босу ногу я моментально замёрз. Торопливо подошёл, стараясь не потерять тапки, к милицейскому уазику и дёрнул водительскую дверь. Она открылась. Ефремов не запер машину.
Я пошарил в дверце и вытащил начатую красную пачку сигарет «Прима». С детства таких не видел. Забыл уже, что и были они раньше.
Я открыл пачку, понюхал, вытащил одну сигарету, она была без фильтра. И не похоже, что этой пачке 100 лет в обед. Она выглядела как новая. В голове снова мелькнула мысль, что так и умом тронуться можно. Отбросил эту мысль в сторону, напомнив себе, что решил расслабиться и посмотреть за развитием событий.
Держа в руке заветную пачку Примы, я захлопнул дверь машины и поспешил в больницу. Чуть не забыл запереть засов. Шаркая тапками вернулся к приёмному и постучал в дверь.
– Ивлев! Твою мать! Ты штоль опять? – услышал я дикий рык Ефремова. – Хорош стучаться!
– Я там Приму начатую нашёл и всё, – доложил я, заглянув одной головой в приёмный.
– А что ты там ещё хотел найти? – хохотнул доктор. – Табачный киоск?
Они оба заржали. Алкаши.
Я вернулся к себе в Хирургию. Свет в палате остался только дежурный: тусклая лампочка над дверью. На стуле у моей койки лежало тонкое шерстяное одеяло и маленькое вафельное полотенце. Иван уже был укрыт и, похоже, спал. Зато дедок Митрич ждал меня.
– Ну, что? – спросил он меня.
– Есть полпачки Примы.
– Давай!
– Не дам.
– Чего?!
– Это не моё. Это Ивану передали. Вот проснется и сам даст.
– Дай ему сигарету, – вдруг сказал Иван.
Он еще не заснул, оказывается.
Я послушно подошёл к деду и протянул ему пачку. Дед вытащил три сигареты и вернул пачку мне, а я передал её Ивану.
– Хорошо, что ты успел догнать Вениаминыча, – проговорил он, вытаскивая одну сигарету.
– Да они с доктором бухают в приемном, – возразил я.
– Они могут, – блаженно улыбаясь, сказал Митрич, прикуривая сигарету.
– Ты что, старый! Здесь курить будешь? – не выдержал я.
– А кто мне запретит? Ты штоль? – беззлобно ответил Митрич, выпуская струю дыма.
– Кинь спички, – попросил Иван деда. Митрич кинул коробок ему на одеяло, Иван кивком попросил меня прикурить.
– Вы что все здесь, с дуба рухнули? – растерянно спросил я их. – Вы что в палате курите?
– А где нам курить? – не понял Иван.
– Блин. Ну, на улице, – предложил я.
– Ты ещё скажи, в туалете, – съехидничал дед.
– Вы про пассивное курение что-нибудь слышали? – начал заводиться я.
– Не, не слышали. И слышать не хотим! – послал меня Митрич.
– Вдыхать сигаретный дым некурящему человеку гораздо вреднее, чем курящему затягиваться, – настаивал я на своём.
– Угомонись. Нас большинство, – выставил свой аргумент Иван.
– А может четвертый сосед тоже против! – возразил я.
– Он не против. Ему пофиг, – ехидно прошептал дед. – Его любовник жены избил, когда этот раньше времени из командировки вернулся.
Я молчал. Перспектива круглосуточно находиться в курилке меня совсем не радовала. Если мне нет 18 лет, то я ещё ребёнок, и надо требовать перевода в другую палату.
– Вань, а мне сколько лет? – спросил я.
– Ну ты спросил! – заржал дед.
С появлением курева настроение у всех улучшилось.
– Ну, мы с твоей сеструхой в 8 класс пошли, а ты в первый. Мне сейчас 24, значит, тебе 16, – не торопясь вычислял Иван, время от времени затягиваясь сигаретой и выпуская клубы дыма.
– Получается, я еще несовершеннолетний?
– Получается.
– Значит, мне положено в детскую палату.
– Зачем? – не понял Митрич.
– Хочу в палату для некурящих, – объяснил я.
– Не кипишуй, – осадил меня Иван. – Спи давай. Мы не будем больше курить.
– Сегодня! – подсказал дед и опять заржал.
Весёлые какие. Мать их за ногу. Я только обрадовался, что курить не тянет. Когда сердце у меня начало тарахтеть не по-детски, за полгода где-то до ДТП, медики запретили мне курить. А курил я, на минуточку, с 8 лет! Все эти полгода промучился: курить тянуло. А сегодня вдруг почувствовал: свободен! Это так здорово!
Я улегся. В мыслях мелькали сумбурные события сегодняшнего дня. Я никак не мог понять, что со мной произошло. Как я мог переселиться в другое тело в прошлое? Что стало с моим старым телом? Я умер? Мазда хорошая машина, там подушек сколько. И они сработали, я слышал. Похоже, сердце у меня, всё-таки, оттарахтелось. А мальчишка? Если я занял его место здесь, получается, он умер? В смысле, утонул и покинул тело? Никогда не верил в реинкарнацию, но тут задумался и сам не заметил, как уснул.
Проснулся я от громких голосов и яркого света. Чувствовал я себя совсем невыспавшимся. Мне казалось, что я только мгновение назад заснул.