Револьвер для Сержанта Пеппера

Парло Алексей Георгиевич

– Ну ни фуя себе… – сказал Шурочка и грязно выругался от неожиданности. – А где же она?

Впрочем, он тут же пожалел о сказанном, ибо из глаз гардеробщика в устрашающем количестве полетели молнии, а в воздухе явственно запахло озоном. Дышать—то стало легче, но всё же… Шура не стал медлить и вынырнул назад, к стойке.

Место его было уже кем—то занято, и Шурочка, вдруг резко ощутив тягу к чему—нибудь сухонькому, огляделся в поисках свободного стула. После яркого света и удушающего сортирного амбре видел он в полумраке не особенно, но стул всё же приметил. И не замедлил на него плюхнуться.

– Ну, милый мой, ненаглядный, где же ты пропадал? – вдруг ласково спросил его нежный голос.

Он обернулся и увидел рядом с собой её глаза. Она смотрела на него с любовью и грустью.

– Э…

– Я заждалась тебя.

Где ты был?

– В туалете…

– И что там?

– Gay games 4 … – почему—то по—английски сказал Шура.

– Really? 5

– Indeed 6 . – сам себе удивляясь, ответил Шура, всю жизнь бывший не в ладах с иностранными языками.

4

Игры гомиков (англ.)

5

Правда? (Англ.)

6

здесь: Точно. Не сомневайся (англ.)

– Would you like a glass of champagne 7 ?

Шура опасливо покосился на бармена.

– Don’t worry, honey, don’t worry. He’s a good master 8 .

И налила ему бокал холодного шампанского.

– А почему «хозяин»?

– Пей, ласковый мой, пей. И я с тобой. За нас!

Они чокнулись. Золотистая влага, струясь, всеми созвездиями разлилась по телу, проникая в укромные уголки, и крыша новоявленного англофила прочно отъехала назад. Он видел перед собой эти волшебные глаза, он гладил тонкие прозрачные пальцы, он говорил что—то, но сам не слышал, что… Знал только, что все его слова – правда. Наконец она сказала что—то про машину, встала и повела Шурочку за собой. Они вышли на улицу. Прямо напротив дверей стояла белая Toyota. Они сели на заднее сиденье. Последнее, что увидел Шурочка – за рулём никого не было.

7

Хочешь шампанского? (англ.)

8

Не волнуйся, сладкий, не волнуйся. Он – добрый хозяин (англ.)

Глава 8

I’M ONLY SLEEPING – I

Время стекает по желобу стрелок,Сон обретает настойчивость рук,Плавит пространство слепой стеклодув,Кролик стремится вырыть нору.Жалит пчела раскалённым свинцом,Солнце ржавеет в закатном бреду.Падший ангел ушёл – кто разбудит меня?Кто займёт моё место, когда я уйду?Но я не спешу уйти – асфальт уже мягок —Растёкся в неверном огне фонарей.Воронкой раскрыта пасть тигра с глазами пчелы,Он видит – я буду идти вместе с ней.

…Вздрогнув, машина тронулась с места. Медленно, с усилием напрягая веки, Шура посмотрел по сторонам. За рулём сидел Алекс – бармен с гусарскими усами. А рядом с Шурой на заднем сиденье – я даже затрудняюсь подобрать слово, так как «сидело» совсем не соответствует истине, – скорее всего, клубилось нечто абсолютно чёрное. И каким—то шестым чувством Шура понял, что это – она, его новая знакомая… «Forever my girl…» – как—то отрешенно подумалось Шуре.

– Время спать, Шура… – ласково произнёс Алекс.

Шура чистосердечно собрался ответить привычным матом, но внезапно почувствовал, как это обволакивает его своими чёрными щупальцами. Он вдруг ощутил, что занимается всеми известными и неизвестными ему способами любви. Через мгновение он крепко спал.

I’M ONLY SLEEPING – II

Выйди из дома, построенного во сне.Пчела улетит с граната.Тигры уйдут к себе.Ты не вспомнишь, какое ружьёСтреляло когда—то,Ведь это случилось в доме,Который построен во сне.Город, в котором домаЛетучее, чем дым сигарет.На улицах – толпы людей,И все они – ты.Зеркало в комнатеМнётся как воск, но пчелаСнова летит на гранатЧерез Море Кошмаров.Не думай про глаз,Он висит на шнурке.Может быть, это – хвост тигра,Ведь он полосат.Главное – не то, что видитВыросший глаз.Главное – то, что слышит ухо,Ведь слух твой не спит.И ты слышишь стук в дверь,А город пустеет —Толпы нейронов объявляют началоКомендантского часа.Трудно сделать шагИ повернуть ключ,Но если ты сделаешь это,Уйдёт дом, который построен во сне.Рухнут стены замка,Ров будет заполнен водой.Тигру легко, но как перепрыгнешь ты,Если захочешь вернутьсяВ город, который построен во сне,Чтобы услышатьКолебания крыльев пчелы,Пьющей гранатовый сок?

WITH A LITTLE HELP FROM MY FRIENDS – II

В дверь позвонили, когда Миха доливал оставшуюся водку в свой стакан. Алик мирно дремал в кресле, Тамарка продолжала тереть укушенную Шурой ладонь, на которой, впрочем, не осталось никаких следов. Миха открыл. На пороге стоял Шура. Идеально трезвый, в приличном костюме, с дипломатом и букетом гвоздик.

– Миша, я прошу прощения за случившееся. – Шура пристально смотрел на Миху детскими голубыми глазами.

– Проходи, альфонс… – Миха облегченно улыбнулся.

Шура прошёл в комнату, повторил ошалевшим от такой метаморфозы Алику и Тамарке те же слова, Тамарке протянул цветы и облобызал ручку (ручку она, памятуя о недавних событиях поначалу попыталась отдернуть), а Алику просто руку пожал. Затем открыл дипломат, достал оттуда бутылку коньяка «Метакса», водку «Смирнофф», шампанское «Принц Анри», блок сигарет «Marlboro lights» и какую—то совсем уж невозможную коробку конфет с надписью «Asbach Uralt».

– Круто! – восхитился Миха.

– А что удивляться? Сначала зимой летний дождь идёт, потом советский гинеколог оказывается внуком барона Ротшильда, да ещё и с суперспособностями… – Алик всё ещё был настроен весьма скептически.

– Дождь? – удивился Шура.

– Да подойди к окну, лужи, наверное, ещё не просохли.

Шура распахнул окно, и на наших героев дохнуло морозным воздухом. Алик с Михой бросились к окну. Всё те же, надоевшие за зиму пласты серого слежавшегося снега.

– Увы, Алик, – Шура чуть улыбнулся, – я не Ротшильд. И не экстрасенс. Давайте лучше выпьем. Даме шампанского, а мы, пожалуй, с коньячка начнём.

Он наполнил бокалы, приобнял Тамарку, удобно расположив руку у неё за пазухой, и сразу же поплёл свои бесконечные анекдоты.

Постепенно напряженность спала, и вот уже «Клуб» квасит как в старые добрые времена, не пропуская ни одного традиционного тоста, наполняя пепельницу остатками империалистической роскоши, и никто не обращает внимания на Тамарку.

А Тамарка усердно поливает шампанским фикус Михиной бабушки и не сводит с Шуры настороженного взгляда, несмотря на то, что Шурина рука становится всё настойчивее, и от этой настойчивости грудь Тамаркина уже набухает, и сосок приобретает каменную твердость, и одежда начинает мешать…