Революция грядет: борьба за свободу на Ближнем Востоке

Фарес Валид

Хафез Асад

Идеологи и активисты, основавшие в 1950-х гг. партию «Баас», в своей борьбе за создание могущественной социалистической арабской уммы были твердо убеждены в необходимости стирания «созданных колониализмом» границ между всеми современными арабскими странами. Этих целей следовало добиваться двумя в равной степени насильственными способами. Первый – препятствовать самоопределению любых неарабских региональных меньшинств, таких как курды, арамейцы, копты, южные суданцы и берберы. Второй – осуществлять жесткий контроль над внутренней политикой с помощью однопартийной системы и урезания основных гражданских свобод². Идеологами-основателями движения были Мишель Афлак и Салах Битар, оба панарабисты и социалисты. Они выработали платформу антиколониального арабского националистического движения, основными пунктами которой были следующие: крушение постосманской системы государств в регионе, уничтожение Израиля и слияние в единое Большое арабское государство³. На самом деле баасисты – это светские джихадисты, под республиканскими и прогрессивными лозунгами мечтающие о восстановлении Халифата.

Партия «Баас» пришла к власти в Сирии в начале 1960-х гг. Она запретила все либеральные и демократические партии, вынудив толпы сирийцев ринуться в эмиграцию. Первый баасистский режим контролировали городские элиты суннитов. Все свободы были ликвидированы, в стране началась гипермилитаризация. В 1967 г. Сирия вступила в войну с Израилем на стороне египетского панарабиста Гамаля Абдель Насера.

Сокрушительное поражение Сирии в ходе «Шестидневной войны» и оккупация Израилем Голанских высот вызвали депрессию в сирийской армии, что привело к перевороту, который возглавил генерал-майор Хафез Асад, командующий военно-воздушными силами в войне 1967 г. Асад по происхождению представитель небольшого сирийского этнорелигиозного меньшинства алавитов. Алавизм – религиозное направление, своеобразное ответвление шиизма. Ортодоксальные сунниты считают алавитов еретиками, поскольку те соединяют учение Корана с собственными теологическими верованиями. Их сообщество, опасаясь репрессий, существовало тесно сплоченной группой на северо-западе страны в горном регионе вдоль средиземноморского побережья и исторически дистанцировалось от политики и интриг Дамаска.

Асад пришел к власти, опираясь на армию и партию. В арабском национализме он занимал весьма экстремистскую позицию, к большому удовлетворению многих членов движения «Баас». Послав в столицу танки и спецназ, он отправил действующего президента Нуреддина Атасси и многих других суннитов-баасистов либо в тюрьму, либо в изгнание, и установил собственный алавитский баасистский режим. Хафез Асад быстро удалил потенциальных противников из вооруженных сил, партии и бюрократического аппарата, назначив на их места алавитов и создав де-факто алавитский режим с суннитским лицом⁴.

Первые годы его правления отмечены систематическим подавлением оппозиции, войной 1973 г. с Израилем и вооружением партизан на территории Ливана. В 1976 г. он направил войска в долину Бекаа и ливанские города. Асад последовательно и с исключительной жестокостью занимался укреплением своего режима. Типичные примеры – кровавая бойня в Хаме 1982 г., военное подавление антисирийских выступлений в Ливане в 1978, 1981 и в 1986 гг., завершившееся вторжением в последний анклав в 1990 г.

«Режим Асада был смесью режимов Чаушеску, папы Дока^XL и Сталина», – говорил мне в 2006 г. Нухад Гадри, редактор Al Muharer al Arabi⁵. Гадри, суннит, ветеран сирийской партии «Баас» и бывший крупный чиновник, хорошо знал весь аппарат алавитской элиты Асада, равно как и многих партийных чиновников-суннитов, например, вице-президента Сирии Хаддама, который порвал с режимом и бежал в Париж. «Партия «Баас» оплела своей сетью всю бюрократию, всю общественную жизнь – от муниципалитетов до религиозных учреждений, – подводит итог Нухад Гадри. – Ничто не было оставлено на волю случая. Все пристально и безгранично контролируется, отслеживается и подавляется».

Это замечание очень опытного наблюдателя совпадает с мнением почти всех аналитиков, не находившихся на службе у режима. Безжалостное подавление прав человека в Сирии и Ливане на протяжении трех десятилетий хорошо подтверждено документами неправительственных организаций и международных наблюдательных органов⁶. Во время «холодной войны» режим Асада открыто действовал в жестокой манере, чувствуя поддержку Советского Союза. Период между 1970 и 1990 гг. – двадцатилетие самой тяжелой деспотии в современной истории страны. В последующее десятилетие больной Асад сосредоточился на Ливане, приказав своему аппарату во главе с генералом Гази Канааном подавлять любое сопротивление власти Сирии и ее «доверенным лицам». Для Ливана наступило тяжелейшее десятилетие тирании; в это время происходили похищения людей, аресты, заключения в сирийские тюрьмы – и все при полном молчании международного сообщества. Печально, но многие западные СМИ скрывали жестокости режима Асада, зато восхваляли его за «мудрость» и изображали как «необходимого лидера» для поддержания мира⁷.

Тем не менее даже в зените своей жестокой власти Хафез Асад, «сирийский сфинкс», как называли его многие критики, сталкивался с решительным сопротивлением. В начале 1980-х гг. брат Хафеза Рифат, его верная тень и командир «преторианской гвардии» – отрядов спецназа, был изгнан из страны, скорее всего, из-за вопроса о наследовании власти. Хафез хотел оставить свой пост сыну, а не рисковать переворотом, который мог устроить его могущественный брат. Рифат положил начало парижской оппозиции. Ливанские «Братья-мусульмане» – суннитская салафитская организация, тоже ушла в подполье, некоторые ее лидеры бежали. Либеральные элементы организовывались тайно, часть из них оказалась в эмиграции.

Член сирийского парламента Мамун аль-Хомси, который позже выступил против Башара Асада, объяснял мне, что в 1990-е гг. «те, кто осмеливался критиковать Асада, не говоря уж об открытом сопротивлении, сами подписывали себе смертный приговор. Он на дух не переносил диссидентов». В 2007 г. Мамун говорил: «За пределами структур правящей «Баас» создавать организации было слишком рискованно, поскольку партия могла вас вычислить и уничтожить. Если вы были либералом-суннитом, курдом или сириянином-христианином, партийная машина раздавила бы вас прежде, чем вы успели бы развернуться. Но если вы находились внутри партийных рядов и пытались сформировать организованную оппозицию указам или политике каида (верховного вождя), вас незамедлительно бы уничтожили. Власть была беспощадна».

Суннитская либеральная оппозиция всегда пыталась действовать в рамках существующих институтов, но имела чрезвычайно ограниченные возможности из-за мощи баасистской машины. В 2005 г. Фарид Гадри, президент Реформистской партии Сирии, говорил мне, что после прихода к власти в 1970 г. Асад «автоматически столкнулся с противостоянием суннитского большинства, но у суннитов не было способов выразить свою позицию. Когда «Братья-мусульмане» в конце 1970-х – начале 1980-х гг. спровоцировали насильственные действия против режима, машина Асада раздавила их. То же самое произошло в Хаме. С тех пор сунниты отказались от насильственных мер, предпочитая действовать в рамках гражданского общества, что сближает их с курдами, христианами и друзами».

У христиан долгая история сопротивления «Баас», несмотря на официальный дискурс, подхваченный некоторыми западными журналистами: алавиты гораздо больше симпатизируют христианским меньшинствам, чем сунниты. Этот миф был выдуман сторонниками Асада для консолидации меньшинств в поддержку режима, что позволяло им выдержать давление со стороны суннитского большинства. В 1997 г. Джозеф Саук, выходец из Северо-Восточной Сирии, специалист по арамейцам и сириянам, преподающий в университете в г. Упсала (Швеция), говорил мне, что бУльшая часть христиан-сирийцев испытывает такие же притеснения, как и прочее население. «Но режим сумел найти себе сторонников среди православных семейств в Дамаске и других городах; то же самое он делал и в других сообществах. Надо иметь в виду, что некоторая часть христианской буржуазии в Сирии и Леванте избрала путь Dhimmi – сотрудничества с панарабистскими режимами, чтобы сохранить финансовое благополучие своих семейств». В 1999 г. Абгар Малул, один из лидеров «Атурай» – движения за национальную идентичность, распространенного среди христиан-арамейцев Северной Сирии⁸, – говорил, что «даже при режиме Асада в провинции Джазира действовали наиболее активные организации христиан-арамейцев». Малул, который перебрался в Соединенные Штаты, говорил мне позже, в сентябре 2004 г., что «даже на пике режима Асада, в 1970-1980-е гг., меньшинства, преимущественно сирияне-христиане и курды, не прекращали движение против Асада. Но после смерти отца другие оппозиционные организации пошли дальше, движение расширилось и стало межрелигиозным». Действительно, как утверждал Нухад Гадри после 2005 г. в некоторых своих статьях и на брифингах в Конгрессе США, «силы сирийского гражданского общества, от либералов и умеренных суннитов до курдов, христиан и даже меньшинства алавитов – были недовольны жестокими методами партии Асада».

Жажда реформ и демократической революции сохранялась и усиливалась даже на пике власти Хафеза Асада, когда его войска оккупировали Ливан, а его режим оказывал поддержку «Хезболле» и «ХАМАС» на удаленных территориях. И скоро обстоятельства изменились в пользу реформаторов.

Башар Асад

После смерти Хафеза Асада в июне 2000 г. в Сирии наступила новая эра. Диссидентов притесняли по-прежнему, но у них теперь было больше воли и мужества для самоорганизации и стремления заявить о себе. При любом тоталитарном режиме, когда диктатор достигает вершины террора против собственного народа, гражданское общество приспосабливается к тирании, и таким образом любое ослабление системы становится шансом. Асад-отец скончался вскоре после того, как достиг своих целей: ухода Израиля из Южного Ливана, роспуска Армии юга Ливана – последнего вооруженного формирования в Ливане, дружественного Израилю, и распространения влияния «Хезболлы» и их союзников вплоть до границ еврейского государства. Перед тем как уйти в мир иной, «сфинкс» одержал несколько побед. Первая: он выстроил перед своим заклятым врагом Израилем еще сотню километров линии фронта на юге Ливана. Вторая: он помог одержать окончательную победу своему стратегическому союзнику, иранскому режиму, обеспечив «Хезболле» власть на значительной территории Ливана. И наконец, он оставил своему сыну Башару в наследство не одну, а две республики – Сирию и Ливан.