Революция Х
Шрифт:
– Что там? – спросил Василий у Клима.
– Пойду посмотрю…
– Не надо… Уйдём отсюда! Слышь!
Но любопытного Клима было не остановить, он уже двинулся в сторону происшествия.
– Вечно тебе всё надо… – нервно поёрзав на месте, Василий ринулся за другом.
Клим подошёл к человеку, который лежал на земле и остановился над ним. Бойцы недобро взглянули на него. Раненый в живот, захлёбываясь кровью, мужчина в круглых очочках, произнёс, еле выдавливая из себя каждую букву:
– Воды… Глоток… Воды…
– Ему пить
– А больше ему ничего не хочется. – сказал, посмеиваясь, усатый боец красной армии. – Серной кислоты может быть достать! А? Наел рожу, падла!
– Ему надо принести воды. Он просит…
– Воды… Воды… Дайте воды… – монотонно молил умирающий.
– Плевать мне, что этот буржуйский пентюх там просит, иди своей дорогой, пацан!
– Буржуйский, не буржуйский, а всё же человек… Такой же, как и ты и твой товарищ… Добрее надо к людям быть!
– Клим, пошли отсюда, а? – произнёс сзади Василий.
– Зовут тебя, катись! Не зли меня! – рявкнул усатый.
– Человек умирает, а вы ведёте себя, как животные… – повышает голос Клим.
– Слышь, ты чё сказал? – красноармеец скособочил лицо от злости. – Шкура! – и ударил рукояткой своей винтовки Клима в лицо.
После инцидента с большевиками, который закончился для Орлова разбитым носом, парень прошёл в туалет общежития и нагнулся над раковиной. Включил воду и принялся смывать кровь с разбитого лица. Взглянул в зеркало: глаз был чуть подбит, синеет вокруг, губа слегка разбита, из носа только продолжала литься алая густая кровь. В туалет забегает ушастый рябой одноклассник и говорит ему:
– Тебе родитель твой телеграмму прислал, просят приехать домой… Что-то серьёзное…
– Просят приехать, говоришь… – закрывает кран Клим.
– А что это у тебя, как у панды, глаз один синий…
– Ерунда… Пустяк!
– Быдло какое наградило?
Через пару дней, Орлов собрал свои вещички в чемодан и благополучно покинул гимназию, сев на поезд, битком забитый людьми. Все они спешили уехать, понабрав с собой чемоданов и сумок со своим добром. На вокзале творилось что-то невероятное. Давка. Брань и суматоха.
Всю дорогу, молодой человек смотрел в окно поезда и любовался природой своей Родины. Перед ним стремительно пролетали леса и поля.
– Куда едете молодой человек? – спросил у него сидящий напротив, сосед по вагону, седеющий мужчина с остренькой белой бородкой.
– Домой… – говорит парень.
– Счастливый вы… – мужчина надевает пенсне на нос и становится похож на сову. – А у меня… К сожалению… Дома больше нет. И не будет в России… Эту страну прокляли. Я бегу… Все куда то бегут, друг друга убивают, трупы… Трупы… Трупы! Горы трупов! – заводится мужчина так, что слюна вылетает у него изо рта. – Что только большевики не вытворяли и не вытворяют и по сей день… И напополам людей распиливают, и глаза выкалывают и живьём кожу сдирают…
Клим задвигал бровями, густыми и слегка изогнутыми, глаза его скосились на переносице. Сильный подбородок стал подрагивать.
– Неужто так бесчинствуют? – спросил он.
– Я работал в газете, человек я крайне образованный. И знаю что говорю. Сам видел, какие зверства творят не до человеки из красных, да и из белых рядов тоже… Что с Россией гражданская война делает… К чему она народ приведёт…
– Всё будет нормально, жертвы прекратятся, это должно произойти…
– Механизм революции запущен молодой человек и вряд ли в ближайшее время всё успокоится.
Клим и его сосед по вагону на время замолчали. Тишина продолжалась до тех пор, пока её снова не оборвал мужчина с серой бородкой:
– А знаете, карий глазок, я полагаю, что эта Революция вполне нужна нашему государству… И вся эта кровь, эти убийства, трупы, трупы, трупы, горы трупов! – на этих словах мужчина снова заводится.
Клим смотрит на своего собеседника, как на сумасшедшего. А тот продолжал свою философскую теорию, выпучив глаза:
– Все эти жертвы могут быть и благом для общества…
– Утопия какая-то… Объясните, каким образом?
– Понимаете, как жертвоприношение…
– Не понимаю.
– Иначе народ может погибнуть целиком и полностью… Знаете, это как если надувать воздушный шар всё больше и больше, отчего он лопнет…
– Интересная у вас философия! – Клим встаёт со своего места, берёт в руки сумку и идёт на выход.
Локомотив останавливается. Клим выходит из поезда один и идёт бодрым шагом через поле, прямиком к родительскому дому. Яркое майское солнце сияет ему в след. Из под расстёгнутой рубашки, на груди блестит его крест из золота.
После полудня парень вошёл в Орловку. Он топал по деревне и смотрел по сторонам. В деревне этой от силы домов двадцать, кабак, церковь с колокольней каменная, кладбище, а вокруг – леса тайги.
Когда парень шёл мимо старого деревянного домишки, на ступеньках ему повстречался дряхлый одноногий дед, покуривавший трубку, в синих домотканых портках и рваной рубахе. Клим махнул ему рукой и подошёл.
– Здоров, дедка Варфоломей, ты всё живой… Уж век второй тут коротаешь!
– Слава Христу, живой пока шо… Я тебя и не узнал сначала, сукин ты сын, возмужал как… А ты чего из городу ворочился? Выгнали что ль из гимназии?
– Мамашка попросила приехать… – почесал подбородок парень. – Разговор у неё ко мне есть…
– Ну ну… А про отца слыхал?
– А что с ним?
– Винище каждый вечер жрёт он вместе со священником… Пропадает!
– Ну а вы как живёте здесь? – Клим сменил тему потому, что ему было стыдно за отца. – И что тут тихо, как на кладбище? Куда все подевались! Федька где? На печи лежит наверно, валандай? На счёт Кая, знаю, парень в золотоискатели подался, а в прошлом году его на каторгу сослали, кого-то там пришить успел… Мать писала мне!