Ревущая Тьма
Шрифт:
– Спасибо, что пришел за этим увальнем, – сказала она. – Куда меньше мороки.
Улыбка стала шире. Серый плащ и боевая броня растворились в воздухе, как по щелчку выключателя. Голограмма? Под улыбкой обнаружился непроницаемо-черный облегающий комбинезон с маленькими серебристыми линзами по всей поверхности. Джаддианская бронза осыпалась с кожи пельтаста. Я словно зачарованный смотрел, как разглаживаются изгибы груди и бедер, как сужаются плечи, делая фигуру тонкой, бесполой и нечеловеческой. Черные волосы стремительно отросли, окрасившись
Мне улыбался Крашеный. Его губы снова налились алым.
– Ну что, моя ты светлость?
Второго выстрела из станнера я даже не почувствовал.
Глава 6
Путь на Воргоссос
Я раскачивался во сне, подталкиваемый ветром, возвращаясь по волнам Леты из краев куда более дальних, чем сон. Поток баюкал меня, я дремал и не мог пошевелиться, как после выхода из фуги на «Фараоне». Свет впереди померк, как будто мы прошли под аркой или оказались в пещере. Вспомнив тот ужас, что мне довелось увидеть, я резко очнулся и вскочил на ноги, но те не послушались, и я рухнул в глубокое кресло.
– Устраивайтесь поудобнее, лорд Марло. Ходить вы не в состоянии, – прорезал тишину тягучий голос. – Ехать еще долго.
Кабинет, в котором я очутился пленником, – если это был кабинет – затрясся от вибрации чего-то, похожего на трамвай. Напротив меня в углу примостилась пара диванов, рядом стояли стеллажи, аккуратно уставленные бутылками и информационными кристаллами. На стенах висели эвдорские театральные маски, яркие и эмоциональные. Сам Крашеный возлежал на диване напротив, в пяти ярдах от меня. В его чрезмерно длинных руках было неизвестное мне устройство, сплюснутый серебряный диск с кнопками и переключателями. От него к уху гомункула тянулся спутанный провод. На моих глазах Крашеный выдернул его с механическим щелчком.
Я молча оценил свое состояние. Скорее всего, меня только оглушили. Это означало, что подвижность вернется раньше, чем осязание. Я попробовал поднять ногу и положить ее на другую. Мне показалось, что нога дернулась, и ничего более. А вот руки двигались – хороший знак.
Усевшись ровно, я наконец задал очевидный вопрос:
– Что вы собираетесь со мной делать?
– С тобой-то? – злобно ухмыльнулся гомункул, откладывая в сторону прибор, который, несомненно, был каким-то пультом. – Ничего, мой милый. Если, конечно, ты подразумеваешь проведение над тобой каких-то манипуляций. От мертвого мне толку мало.
Он сунул руку в чашу на столике, достал пригоршню серебряных и белых колец и принялся надевать их на пальцы, поглядывая на меня поверх длинных красных ногтей и облизываясь.
– А вот вместе мы можем чем-нибудь заняться, – сказал он.
– Что-что? – процедил я сквозь зубы.
Существо закатило глаза и перестало улыбаться:
– Ой, какие же вы, имперские палатины, серьезные!
Гомункул легко вскочил на ноги, оперся на стену, подошел ко мне, обойдя тяжелый металлический ящик, в каких обычно перевозят оружие.
– Ты у нас птица ценная, – взъерошил он мои волосы. – Не сомневаюсь, твои друзья-наемнички хорошо за тебя заплатят, учитывая, как вы сорите деньгами.
– Значит, хотите выкуп? – спросил я, массируя ноги. – Так?
Гомункул пожал плечами и отвернулся, скрестив руки.
– Компенсацию за убытки. – Он снова сел на диван. – Вы перебили почти весь мой СОП. Они недешевы.
– Ваш – что?
– Моих маленьких помощников, – изобразил нечто ладонями гомункул.
Протянув руку за спину, он пошарил в складках покрывала и вытащил меч. Меч Олорина.
– Красивая вещица, – сказал Крашеный и, просунув палец в оковку, покрутил оружие.
Он взялся за рукоять, и удивительный клинок материализовался, слабо сверкая и отражая лунный свет, который никак не мог проникнуть в кабинет. Гомункул осторожно тронул пальцем сияющее лезвие. По серебристо-голубому металлу прошла рябь, он как будто вздрогнул, обожженный прикосновением инмейна. Крашеный вытаращил глаза и отдернул палец. Я успел заметить багровую каплю крови на коже цвета старинного фарфора.
– Где ты такой добыл? – спросил Крашеный.
– Это подарок одного джаддианского маэскола.
Я не видел причин лгать. Мне даже думать не хотелось о том, что сказал бы сэр Олорин Милта, узнав, что к священному предмету его ордена прикасались лапы гомункула. Уж точно ничего хорошего.
Крашеный сплюнул и отшвырнул меч на соседний диван, не забыв деактивировать. Проследив за ним, я откинулся в кресле. Рядом, на столике, лежали куски пористого камня и расплавленного металла, которые я поначалу принял за предметы искусства. Метеориты. Я снова попробовал пошевелить ногами. Онемение понемногу сменялось покалыванием.
– Что с моими друзьями?
Гомункул подпер голову кулаком. Сразу не ответил, но его красный рот, казалось, увеличился в размерах, растянувшись на все лицо, а губы превратились в вытатуированную имитацию зубов.
– Мертвы.
Я распрямился, попытался встать. Почувствовал в ногах спазмы, но пошевелить ими так и не смог.
– Это ложь. – Я мог бы швырнуть в чудовище метеоритом, но ограничился словами.
Улыбка сползла с лица гомункула.
– Понятия не имею, что с ними, – развел он руками. – Ты бросил их в затруднительном положении.
– Никого я не бросал! – Я снова попробовал встать.
– А что ты тогда здесь делаешь?! – рассмеялось существо мне в лицо. – Хороший же из тебя друг.
Гомункул откинулся на спинку дивана, лениво вытащил из-за пазухи станнер и полюбовался им. Оружие было непривычной мне конструкции, черное, геометрически правильное, тонкое, с петлеобразной рукоятью, которая больше напоминала кастет головореза из подворотни, нежели мифические конструкции экстрасоларианцев, этих темных технократов. Крашеный демонстративно положил станнер рядом, намекая, что не преминет им воспользоваться.