Ревущие девяностые. Семена развала

Стиглиц Джозеф Юджин

ВЫВОДЫ

Многие считали, что с окончанием холодной войны наступит конец идеологиям. Система свободного предпринимательства одержала победу. Все мы можем теперь обратиться к задаче совершенствования этой системы. Полагали, что поражение коммунизма есть поражение исторической патологии, извращенного, тупикового ответвления хода исторического процесса, авторитарного режима, борьба с которым отвлекала внимание от решения более широких и глубоких проблем, связанных с тем, какое общество мы хотим построить.

Но сейчас в мире много такого, что ставит вопрос о кризисе капитализма. Серия скандалов, начиная с Энрон, сделала очевидным, что корни проблем уходит очень глубоко: если бы не банкротство Энрон, никто бы не был в состоянии провести расследование, что же на самом деле происходит, манипулирование этой компанией энергетическим рынком,

которое давно подозревалось, могло остаться и нераскрытым. Каждое из последовавших за этим расследований обнаруживало все больше свидетельств злоупотреблений. Высший менеджмент, продемонстрировавший незаурядные способности в манипулировании бухгалтерской отчетностью, проявил и недюжинный интеллект в способах сокрытия содеянного. В экономике «мыльного пузыря» нетрудно спрятать пирамиды и мошенничество. Но в фазе экономического спада пирамиды выплывают наружу. Лопнувший «пузырь» обнаружил слабости экономики — его взрыв не только подтвердил его существование, но и сбросил маскировку со всех видов надувательства, которое осуществлялось под прикрытием «пузыря» и в то же время способствовало его раздуванию.

Скандалы, потрясшие Америку и в меньшей степени также и Европу, — некоторые из них я описал в этой книге, усилили сомнения критиков рыночной экономики в отношении глобализации. Если движущей силой глобализации является корпоративный мир и если этот мир настолько коррумпирован, как это сейчас обнаружилось, нам нужно что-то другое. В ответ защитники рыночной экономики указывали на беспрецедентное процветание, которое она принесла, и не только немногим передовым промышленно-развитым странам. Они хотели бы списать кризис капитализма, как небольшое отклонение, незначительный сбой в работе в остальном безукоризненно работающей машины.

Действительно, рыночная экономика добилась огромных успехов. Она принесла процветание, превосходящее самые радужные мечты. Она сделала средний класс центром нашего сообщества. Но она не покончила, как утверждают некоторые, с политикой перераспределения доходов. Наше процветание означает, что перед нами открылись новые, беспрецедентные возможности. Мы можем, если пожелаем, покончить с бедностью и недоеданием в своем отечестве. Мы можем, если пожелаем, обеспечить каждому базовые медицинские услуги в разумных пределах. Америка — самая богатая страна в мире, но уровень ее базового здравоохранения ниже, чем в гораздо более бедных странах. Соединенные Штаты выбрали путь непредоставления в таком объеме базовых медицинских услуг, поскольку американцы сделали выбор не переобременять себя налогами. Другие страны обеспечивают эти услуги эффективно и результативно через разнообразные институциональные структуры. Есть все основания полагать, что если бы Соединенные Штаты выбрали бы этот путь, у них нашлось бы достаточно ресурсов.

Некоторые политические решения, нашедшие сторонников и принятые в Соединенных Штатах, основываются на ложном истолковании результатов экономической науки, и это исходный пункт настоящей книги. Рыночные экономики обладают огромной мощью, но находятся в рамках серьезных ограничений. Мои собственные научные исследования концентрировались на проблемах, связанных с информационной асимметрией, проблемах, значение которых непрерывно возрастало в нашей экономике, основанной на информации. Наша борьба идет за понимание этих ограничений с тем, чтобы мы могли улучшить функционирование нашей экономики. Экономическая жизнь может страдать от избыточного вмешательства государства, но также и нести ущерб, если государство не выполняет того, что от него требуется — не осуществляет адекватного регулирования финансового рынка, не содействует развитию конкуренции, не защищает окружающую среду, не создает базовой страховой сетки для населения.

Я твердо придерживаюсь критики «однобокого подхода»: я не считаю, что существует единственный набор политических решений, который осчастливит нас, всех и каждого. Согласно этому однобокому подходу, мы все должны поддерживать снижение налогов на богатых, мы должны приветствовать отмену налога на наследуемую недвижимость, дерегулирование, укрепление прав на интеллектуальную собственность и т.п.

Есть некие общие ценности, к которым обращаются все политики вне зависимости от убеждений: «демократия», «семейные ценности», «сообщество», «равенство возможностей», «социальное равенство», «свободный рынок», «свобода», «справедливость» — но то, что стоит за этими лозунгами, может очень существенно различаться. Я попытался определить смысл ценностей, которые я отстаиваю и которые за неимением лучшего (я дал им название «Демократический идеализм») отмежевались от тех ценностей, что отстаивают консерваторы, такие как Рейган, и показал, что эти лозунги имеют скрытый смысл, лежащий в основе принципиально различного политического курса. Есть множество выборов, есть альтернативы. И поскольку мы не можем с достоверностью знать, что готовит нам будущее, и даже в текущей экономике

есть много неопределенностей, любой политический выбор связан с риском — но рискованно также и бездействие. Группы и слои, получающие основную выгоду от разных вариантов политического курса, существенно различаются. Правые имели огромный успех в распространении своей «однобокой» идеи; но она является ложной, и нам следует разобраться как в том, почему она является ложной, так и в том, почему правые смогли ее столь результативно использовать.

Я начинал с экономической науки, но был вынужден выйти за ее пределы. Экономические решения имеют очень важное значение — люди сражались и убивали друг друга по гораздо менее важным поводам, чем те, за которые разыгрывались баталии, описанные в этой книге. Но то, что на самом деле является движущей силой этих баталий, это характер нашего общества — и не столько сегодняшнего, сколько того, в котором предстоит жить будущим поколениям. Идея социальной инженерии приводит нас в ужас, нам представляются картины из Лондона в 1984 г. [140] Но хотим мы этого или нет, политический курс, выбранный нами сегодня, формирует наше завтрашнее общество. Этот курс есть отражение наших ценностей, и, принимая его, мы передаем важное сообщение нашему молодому поколению о том, что мы признаем за ценности. Экономика и общество неразрывно переплетены между собой. Общество крайней поляризации будет с неизбежностью принципиально отличным от общества, где неравенство ограничено. Общество с высоким уровнем безработицы будет принципиально отличным от общества, где каждый желающий работать может найти себе рабочее место.

140

Имеется в виду фантастический роман Джорджа Орвелла (Orwell George, 1903-1950) «Лондон. 1984», написанный в конце жизни, который рисует мрачный мир будущего, разделенный между тремя тоталитарными империями, ведущими между собой непрерывную войну. На огромном здании министерства правды, возвышающемся в центре темного Лондона, сияет надпись: «Война — это мир, рабство — это свобода, правда — это ложь». Люди охвачены всеобщей слежкой, символом которой является «обратный телевизор», установленный в жилище каждого и передающий в полицию все его действия и разговоры. Время от времени люди обязаны внимать речам «Большого брата» и неукоснительно выполнять его указания. Инакомыслие карается жестокими репрессиями. — Примеч. пер.

Глобализация затрагивает общества всех типов, существующих в мире. И именно потому, что остальной мир хорошо понимает это, столь высок накал эмоций вокруг глобализации: мы проводили и проводим политический курс, ведущий к росту неравенства за рубежом и в некоторых случаях подрывающий традиционные институты.

Но существует альтернативное видение, основанное на глобальной социальной справедливости и сбалансированной роли государства и рыночного механизма. И это есть видение, которое мы должны стремиться претворить в жизнь.

ЭПИЛОГ. ДАЛЬНЕЙШИЕ УРОКИ БЕЗОТВЕТСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ ЭКОНОМИКОЙ

"Мыльный пузырь" лопнул. Экономика вошла в фазу рецессии. Это неизбежно должно было случиться — бум Ревущих девяностых, основанный на таких шатких предпосылках, в конце концов должен был закончиться — это было так же неизбежно, как негативная реакция в ответ на глобализацию. Но отнюдь не была неизбежной такая продолжительность экономического спада, равно как и его глубина и болезненность. В течение более чем двух лет экономика США функционировала на уровне, значительно более низком, чем ее потенциал — потери от ненужных инвестиций составили 500 млрд долларов. Сейчас, когда эта книга идет в печать, экономика все еще не достигла своего потенциала. И точно также, как есть важные уроки, которые можно почерпнуть из Ревущих девяностых, есть и важные уроки, которые позволяют учиться на опыте политических ошибок нового тысячелетия.

В главе 1 мы уже видели, что Клинтон унаследовал от Буша старшего ряд серьезных проблем: экономику в фазе рецессии, замедленный рост производительности, бюджетный и торговый дефициты. Некоторые из этих проблем он решил, и экономика вышла из рецессии, и что особенно важно, был ликвидирован огромный бюджетный дефицит. В некоторых областях, таких как рост производительности, успех превзошел всякие ожидания. В других областях, таких как растущее неравенство, прогресс был достаточно ограниченным: бедность удалось сократить и низшие доходные группы, наконец, увидели, что их доходы начали расти. Но сильнейшего неравенства, обозначившегося в два предшествующих десятилетия, включая годы правления Рейгана и Буша, ликвидировать не удалось. И в других областях, таких как огромный торговый дефицит, продвижение было ничтожным, а может быть, и вовсе отсутствовало.