Рэя

Миллер Ари

Но она вырвала свой рукав, молча, чуть подвинулась к нему и полезла рукой к ремню. Там уже давно всё горячее, набухло. И нетерпеливые руки, мигом, расстегнули ширинку, через которую вывалилось его «достоинство» наружу. Она массировала, совершала вращательные движения, оголяя головку, и пряча её снова. Там – всё влажное, вонючее, немытое и неухоженное. Да и к тому же – длинный, кривой и уродливый, никогда не стареющий орган. Она мяла его молча, сидя рядом. Носом чувствовала затхлый запах трусов, краем уха слышала бычье дыхание, смотрела на орган, а во рту слюна становилась вязкой. Включился рефлекс.

Она смотрела на головку, а перед глазами было лицо своей дочери. Она представляла, как в щёчку целует, берет за руки, вместе едят, и передаёт фрукты той самой рукой, которой «дрочит», какому-то старикану, член.

Ей стало гадко брать его в рот, облизывать стенки, и погружать себе в горло.

– Приступай, давай! – снова рявкнул тот.

Не успев договорить, стал принуждать насильно, чтобы наклонилась и погрузила в рот. Несколько раз цеплялся пальцами за шею, затылок. Она головою стряхивала, вырывалась и на член смотреть продолжала…, но брать в рот не решалась.

Тут, у него лопнуло терпенье, и со всей силы, взяв за ворот куртки, потащил к себе. И прохрипел:

– Ты денег хочешь?

Она напряглась. Приникла, как мышка, затаив дыхание, совсем не желая смотреть в его старое и скомканное, как тряпка, лицо. Отвернулась.

– Давай, делай! У меня мало времени.

Машина пошла на второй круг.

Рэя выбрала самое удобное место, чтобы не мешать никому, – у окна. Присела погреться под лучами жаркого солнца; посидеть, прогнать дурные мысли из головы, перевести дух и попытаться успокоиться. Длинная и узенькая барная стойка блестела, шоколадный цвет разбудил чувства, проснулся аппетит, и она решила попробовать что-нибудь сладкое, такого же коричневого цвета, с добавками антидепрессантов.

Внутри не было светло. Похоже, хозяин не любил солнечный свет, или осточертело щуриться каждый день. Наверно потому, были закрыты верхние заслонки, – прямоугольные полоски, и стены надели маску каменного лица, не пропускающий дневной свет, а узенькие и высокие окна опустили защитные козырьки, сверху так, что свет пронизывал пространство бара косыми лучами. И от каждого окна вырастали длинные, не слишком высокие стойки, с узенькой информационной полоской, на которой можно было выбрать себе любой коктейль, попросив барную машинку приготовить, из заказанного.

Она сидела, бросив верхнюю одежду рядом, и покручивала широкий стаканчик с вязкой коричневой смесью, в руках. Где-то напротив, на самом краю двухсторонней стойки, лежало спящее тело: сопел беззаботно человек, сморённый теплом южного солнца, и духом алкогольного коктейля. Из глубины зала доносилась рутинная возня, тихие разговоры и видела, лишь краем глаза, смуглые и ленивые лица завсегдатаев, с крючковатыми носами, жизнь которых состояла из каждодневных похожих посиделок в дневном полумраке.

Она слишком разнервничалась, испугалась, когда старый потянул за шкирку к себе. Странно, но у неё не было стойкого ощущения, что это была съёмка, всего лишь игра. К насилию привыкла… В первую очередь, научилась терпеть, зная, что пройдёт час-другой, сценка завершится, и она будет свободна. Актёры, хоть и размахивали членами перед носом, причиняли боль и унижали, но подсознательно чувствовала, что там – игра, атмосфера иллюзии, того, что экзекуция завершится, спермой умоют лицо, воображаемый занавес упадёт, и она покинет это место. Но, на свободе было всё реальней, в несколько раз страшней и почувствовала, что его цепкие пальцы, могут не остановиться – в порыве гнева может взять и задушить. Во всяком случае, в его маленьких глазках, прячущиеся под тяжёлыми складками век, не увидела предела.

Как бы он не принуждал, за шею к себе не тащил, чтобы наклонить, она наотрез отказалась исполнять его требования. Её руки одолела дрожь, сердце в груди бешено звало покинуть заднее сиденье, а по животу стала расползаться тяжёлая тошнота. Дед вытолкал из машины как только понял, что ему не принесёт никакого удовлетворения, – выбросил, как лягушку, на первом же съезде. Она упала, подрав колени, ударилась больной ногой. Но, этой тупой боли, была даже рада.

Отыскав первое публичное заведение, она успокоилась, вымыла руки, и машинка-санитар помогла вернуть её коленям прежний вид – вычистила ткань, не оставив и следа. За что поблагодарила механическое существо, заплатив за услугу.

Рэя допила слабоалкогольный напиток, из-за которого накрыло слабеньким туманом. Решила ещё немного посидеть и проваливать прочь из этого Района. Но к ней подсел интересный, с виду, парнишка невысокого роста с квадратным лицом, и принялся пристально дырявить её взглядом. Она отодвинулась от него подальше. Заглянув, нехотя, в его голубые глаза, отвернулась к окну, взяв курточку на колени.

– У нас одинаковые браслеты, – внезапно, сказал он.

Она оглянулась, пробежалась по нему взглядом, ещё раз. Убедившись, что тоненький голосок – его, спустила рукав рубашки, спрятав свой наручный браслет. И отвернулась к окну, снова.

– Я у вас недавно, – опять он сказал. – Очень тепло. Так непривычно! И по ночам не могу заснуть.

«С чего он взял, что буду с ним говорить»? – подумала, покосившись на него.

– Я – Джо, – сказал он, уловив её взгляд. – Имя старое, но мне нравится.

– Джонатан? – спросила невыразительным тоном.

– Джозеф, – поправил её.

– И правда старое.

Кивнул, в знак согласия.

– Континентальный турист?

– Отныне – резидент, – показал ей браслетик, такой же, как и у неё.

Она удивлённо приподняла бровки. Посмотрела, повнимательней, на его лицо. И только сейчас в нём увидела черты, не характерны для коренных жителей этого континента, их Города.

– И…, откуда ты родом?

– Североамериканский континент, – сказал он, хвастливым тоном.

– Что тебя привело в наш Город, Джо? – удивилась она. Межконтинентальные миграции – редкость. Можно было свободно путешествовать, сколько угодно расхаживать, но люди давно утратили привычку искать себе место там, где выгодно, экономически. На каждом континенте была уйма богатых и среднеобеспеченных Районов, и уровень жизни был выравнен, как масло, по поверхности хлеба. Каждый Мега-Сити – как отдельный мир, где полно было всего.