Рейдер
Шрифт:
Отстрелявшись, крейсера вновь развернулись, легко настигли караван и деликатно навели на него орудия. На буксирах, да и на транспортах, вполне осознавали, что с ними сделают эти самые орудия, если их хозяевам взбредет в голову открыть огонь, поэтому они безропотно заглушили двигатели и позволили высадить абордажные группы. А когда Виктор узнал, что попало ему в руки, он чуть не подпрыгнул от радости — лучшего подарка от судьбы он не мог и ждать.
Буксиры волокли, ни много ни мало, стационарный космический док — видимо, Индия планировала усилить какую-то из своих станций ремонтным комплексом. В такой док вполне можно было загнать даже авианосец и произвести его капитальный ремонт. Индийские корабли не отличались надежностью — все же промышленность, да и наука этой страны несколько уступали российской или американской, поэтому корабли и приходилось ремонтировать заметно чаще. Не гонять же их каждый раз на Землю, тем более что это не всегда возможно чисто технически? Но ведь и русские корабли имели межремонтный пробег не более чем пять лет — потом или надо было загонять их на капремонт, или смиряться с тем, что их возможности будут со временем снижаться. Виктор и сам уже
А на своем корабле капитан первого ранга Айнштейн сидел в глухой задумчивости. Молодой предводитель только что показал себя не только грамотным офицером, но и просто удачливым пиратом. Удача в таком деле значит порой куда больше, чем даже талант, и это наводило на определенные мысли. Однако свои мысли Айнштейн предпочел держать при себе — сейчас у них у всех были дела намного более насущные.
Удача остается удачей, однако теперь эскадра ползла со скоростью черепахи. Плюс вставал вопрос все обостряющегося кадрового голода — формируя команды для новых кораблей, Виктор уже до предела распылил свои экипажи, а теперь, когда пришлось контролировать новые трофеи, эта проблема буквально вылезала на первый план — десантников было в избытке, зря, что ли, тащили их за собой целых два корабля, но вот управлять кораблями никто их не учил. Высаживая призовые партии на буксиры и транспорты, пришлось выделить с ними по одному офицеру, чтобы иметь возможность контролировать движение кораблей и не позволить их капитанам, воспользовавшись технической и штурманской неграмотностью десантуры, сделать ноги. Теперь на крейсерах пришлось перейти на двенадцатичасовые вахты, а как тяжело было офицерам, отправившимся с десантниками, оставалось только догадываться. И Виктор, и Айнштейн, да и все остальные офицеры прекрасно понимали, что эта проблема будет висеть над ними и дальше — хотя эксперимент по подготовке младших офицеров из местных кадров и имел некоторый успех, но качество подготовки все равно резко уступало уровню профессиональных офицеров, прошедших обучение на Земле. Нет, в бою эрзац-космонавты ничем не уступали профессионалам, но в дальнем походе требуется не только умение точно наводить орудия и в верном порядке нажимать на кнопки — требуется еще и безукоризненное знание техники, да и астронавигация — наука сложная. А вот этому молодежь требовалось еще учить и учить, и не факт, что это удалось бы, потому что нехватка базовых знаний остается нехваткой базовых знаний, никуда от этого не денешься. В любом случае для подготовки новых экипажей требовались годы, и это тревожило Виктора более всего.
Впрочем, у него сейчас было время подумать, а думал он всегда быстро. Уже через пару часов после захвата дока, когда его крейсера выстроились в походный ордер, он пригласил на свой корабль Айнштейна, который стал при нем кем-то вроде начальника штаба, и капитан-лейтенанта с классической фамилией Иванов, принявшего командование над «Витязем».
Айнштейн прибыл чуть раньше и до подлета Иванова, чей драккар немного отклонился от курса и облетел вокруг дока, чтобы лишний раз осмотреть его (по приказу Виктора) визуально, старшие офицеры эскадры успели минут десять переговорить и прийти к консенсусу. Во всяком случае, когда Иванов прибыл и, доложив о результатах осмотра, не показавших ничего нового, выпил кофе (традиция — Виктор всегда угощал гостей чаем, кофе или чем-нибудь иным, на выбор, перед началом разговора), Айнштейн лишь согласно кивал, не вмешиваясь в разговор.
— Петр Кимович, вы догадываетесь о цели нашего разговора?
Иванов пожал плечами, оставаясь при том совершенно бесстрастным. Айнштейн не зря охарактеризовал его как безупречного исполнителя — капитан-лейтенант был из тех людей, которые никогда не играют в собственные игры, у них нет для этого ни темперамента, ни инициативы. Зато вторым номером Иванов работать мог и умел, получив конкретную задачу, он добивался ее выполнения, пуская в ход и хитрость, и силу, и изворотливый ум. Такой вот интересный казус.
— Петр Кимович, у меня для вас будет серьезное и, честно говоря, опасное задание. Сейчас у вас самый быстроходный и обладающий наибольшей автономностью корабль эскадры, поэтому поручать это больше некому. Вы заметили, что «Витязь» — единственный корабль, на котором остался полноценный экипаж? (Иванов кивнул.) Сделано это не случайно. Сейчас вы берете свой крейсер и идете на базу, там отдадите приказ не допустить посадки ничьих кораблей, кроме наших. Ваша задача — успеть раньше Кошкина со товарищи, и, думаю, ничего сложного в этом нет. Возьмете с собой один из кораблей обеспечения… «Двойку», пожалуй. Там еще треть бункеров заполнена, вам хватит с избытком. Ну и, естественно, заправитесь перед стартом, только постарайтесь не задерживаться. Дальше. На планете дадите людям пару суток отдохнуть, загрузите транспорт топливом под завязку, сами забункеруетесь — и в свободный поиск. Запомните: вы должны найти пиратов. Любой ценой. Данные о них у вас есть, Александр Павлович (Айнштейн согласно кивнул) сбросит вам все, что найдет в своих архивах. У меня своей информации, извините, нет. Работайте аккуратно, осторожно, но помните: если вы не вернетесь, я этих пиратов сам найду и разнесу в клочья, если что, на это в переговорах и напирайте. Нам позарез нужны их каналы по продаже трофеев, по контрабанде, по поставкам запчастей. Не могут они без этого существовать, иначе вся их деятельность теряет смысл. В самом крайнем случае можно договориться, чтобы пираты выступали посредниками между нами и покупателями, но это крайне нежелательно, потеряем слишком большой процент доходов. Взамен за эти данные можете обещать им возможность использовать наш док для ремонта, а базу — для заправки кораблей, но не более, и без права высадки на планету. Впрочем, это уже утрясется в процессе, сейчас главное — установить контакт и получить доступ к каналам. И даже если вы просто установите контакт, ваша программа-минимум будет выполнена. В конце концов, время у нас пока есть… Не очень много, но есть, надо использовать его с умом. А вообще действуйте по обстановке. В любом случае, при любом раскладе за вами — все силы и средства, которые у нас есть.
Они сидели еще около часа, уточняя детали, после чего Иванов вернулся на свой крейсер. Через пять часов оперативная группа, как теперь назывались «Витязь» и корабль снабжения № 2, в просторечии «Двойка», отделились от основной эскадры и отправились в автономный бросок, а остальная эскадра продолжила неспешное движение к базе.
Как ни удивительно, дошли они сравнительно спокойно — было такое чувство, что в свете происходящих в России разборок все остальные страны спешно собрали свои корабли на базах, ощетинились пушками и теперь в обалдении поглядывали по сторонам, опасаясь непонятно каких неприятностей. Ну, с определенной точки зрения они, конечно, были правы — когда гиганта лихорадит, он начинает ворочаться, а когда он ворочается, то карлика раздавит и не заметит, а другого гиганта может толкнуть так, что мало не покажется. Поэтому все на всякий случай боялись и готовились к обороне и, предположительно, к кровавому хаосу, который неизбежно наступит, если из России попрет что-нибудь эдакое. В принципе эскадра Виктора служила наглядным примером того, что может попереть, так что опасения были отнюдь не беспочвенны. Даже вездесущие купцы сидели себе тихонечко на планетах или на международных базах и стучали зубами. Пару раз, правда, выскакивали шустрые американские корабли дальнего локационного дозора, но связываться с ударной эскадрой никто пока не посмел. Да еще пиратский корабль, видимо, не сообразив спьяну, кто перед ним, попытался приблизиться к конвою, но, обнаружив перед собой неторопливо следующий по своим делам линейный крейсер и зафиксировав детекторами облучение от артиллерийского радара, рванул прочь с такой скоростью, которую ну никак нельзя было ожидать от его старой лайбы. Впрочем, умение вовремя сделать ноги для пирата является едва ли не первым по важности — добычу мало захватить, надо ее еще и увезти подальше, желательно, в комплекте с собственной головой.
К базе они прибыли все-таки раньше Кошкина — тот, видимо, испытывал проблемы с топливом, раньше-то зашел на любую российскую или международную станцию и заправился, а теперь такой поступок граничил с самоубийством. А пиратские станции, которые теоретически можно было найти в любой системе, были для него недоступны — пираты ведь тоже не дураки и маскироваться умеют изрядно. Не зная хотя бы приблизительных координат, найти такую станцию нечего и думать. Какими правдами и неправдами Кошкин нашел топливо для своих кораблей, оставалось только гадать, но когда, отстав от Виктора на целую неделю, он появился на орбите планеты, его корабли производили впечатление скорее летающего металлолома, чем боевых единиц — борта обожженные, а местами и проломленные, антенны сорваны, двигатели, судя по выхлопу, явно выдают мощность не более половины номинальной. Словом, классическая картина проигравшего сражение, но не сломленного флотоводца, ибо посадочный коридор он не попросил, а потребовал, причем весьма уверенным тоном.
Правда, его тон несколько изменился, когда вместо посадочного коридора его спросили: а с какой стати он здесь что-то требует? Матерно обругав дежурного оператора радарной станции, Кошкин повторил свои имя и звание, на что ему ответили вполне по-еврейски, спросив: а какого флота, собственно, адмирал? Следующая фраза, какой бы она ни была, осталась несказанной, и о ее содержании можно только (хотя и с большой степенью вероятности) догадываться, ибо в этот момент из тени планеты выдвинулась эскадра в количестве восьми кораблей. Кошкин мгновенно сбавил обороты — он явно проигрывал Виктору и по числу кораблей, и по огневой мощи, а с учетом практически пустых бункеров, общего плачевного состояния своей эскадры и полного отсутствия где-либо в окрестностях других баз его позиции были, мягко говоря, не очень выгодными.
Виктор рассматривал висящие в прицеле его орудий силуэты четырех кораблей со странным чувством. С одной стороны, человек, который эти корабли привел, был его союзником и покровителем в течение многих лет, с другой — одним поступком и одной фразой он растерял все доверие, которое копилось в течение этих самых лет. Однако доводить дело до потасовки Виктор не собирался — мало того что в бою неминуемо пострадают и его собственные корабли, так и с другой стороны прицела сидели такие же, как он, русские люди, виновные только в том, что честно исполняли приказ старшего по званию, и открывать по ним огонь… Предательство, иначе и не назовешь. Ну и третий фактор тоже имел место быть — тот самый пресловутый кадровый голод.
Да, конечно, когда он прибыл на базу, ситуация оказалась чуть лучше, чем он предполагал. Он собрал весь персонал, прибывший с материнской планеты, честно обрисовал им ситуацию и предложил на выбор два варианта: или оставаться здесь и пытаться создать независимую экономику (что автоматически сулило им высокое положение в местном социуме, основную массу которого составляли не слишком развитые туземцы), или загружаться с вещами на транспорт и двигать к ближайшей русской базе. Если управление госбезопасности после проверки признает, что в попытке переворота они замешаны не были и просто случайно оказались в неудачное время в неудачном месте (а вероятность такого исхода была велика, безопасники все-таки профессионалы и работают аккуратно, скоропалительных выводов не делая), то их, вероятнее всего, отправят на Землю, где они вполне спокойно доживут остаток дней. Правда, с карьерой можно распрощаться раз и навсегда — из-под негласного надзора им уже не выйти до самой смерти.