Рейнеке-лис
Шрифт:
Рейнеке не растерялся.
— О мой благородный и справедливый король! — произнес он торжественно. — Разве я за все это в ответе? Разве я виноват, что медведь Браун вернулся от меня с ободранным теменем? Разве я виноват, что он решился нахально похитить мед у плотника? И если ему так влетело от грубиянов мужиков, то как он допустил до этого? Где его хваленая богатырская сила? Почему он не мог достойно дать им отпор, защитить свою честь?
А кот Гинце? Я ли не принял его с почетом? Я ли не угощал его всем, что бог послал? Но, не слушаясь моих уговоров, он влез ночью в поповский амбар, где его постигли кое-какие неприятности. Так неужели
Баран Бэллин напомнил, что пора начинать судебное заседание. Окруженный своей родней, подошел волк Изергим, медведь Браун и множество других зверей: осел Болдевин, заяц Лямпе, дог по имени Рин и бойкий песик Пустолайчик. Вместе с козочкой Метке пришел козел Герман. Явились белка, ласка и горностай, а также бык и лошадь. Пришли и лесные жители: серна, бобер, куница, олень, кролик и дикий кабан. Все, конечно, норовили пробраться вперед. Слетелись и птицы: аист Бартольд, журавль Лютке, сойка Маркат. Приковыляли уточка Тибле и гусыня Альгейд. Прибыло и множество других потерпевших от разбойника Рейнеке. Безутешный петух Геннинг с остатком семейства все еще плакал и охал.
Счета не было разным жалобщикам — четвероногим и пернатым. Каждый хотел уличить лиса и поведать судьям о его преступлениях. И каждый мечтал увидеть законное возмездие преступнику.
Всё новые и новые обвинения сыпались на Рейнеке. Лис, однако, защищался весьма искусно. Стоило ему раскрыть рот, как на слушателей изливался красноречивый поток оправданий и хитрой лжи, так похожей на правду. Он умел что угодно опровергнуть и что угодно доказать. Все вокруг только диву давались: ведь хорошо знали, что он виноват, а получалось наоборот — будто он сам вправе обвинять других.
Всё же наиболее честные и уважаемые из собравшихся выступили против рыжего плута, и его преступления были доказаны. Королевский совет вынес единогласное решение:
«Рейнеке-лис приговаривается к смертной казни! Он должен быть тут же на месте схвачен, связан и публично повешен».
Рейнеке понял, что его дело проиграно: хитрые речи не помогли ему. Приговор огласил сам король. Злостный преступник был связан, и ему уже виделся свой позорный конец.
Тут все враги лиса засуетились, торопясь отвести его на казнь, тогда как друзья Рейнеке оцепенели от горя. Барсук Гримбарт, обезьяна Мартын, вся свора родных и приятелей рыжего плута остались весьма недовольны суровым, но справедливым приговором: ведь Рейнеке считался одним из первых королевских баронов, а теперь он стоял обесчещенный, приговоренный к позорной казни! Его близкие не могли спокойно смотреть на это. Они попросили у короля разрешения и все, как один, покинули королевский дворец.
Король пожалел, что так много рыцарей — приспешников лиса — покидают его, и обратился к одному из своих приближенных:
— Рейнеке, разумеется, негодяй, но, если подумать, многих его сторонников при дворе некем будет заменить…
Тем временем волк Изергим, медведь Браун и кот Гинце были заняты преступником: им хотелось собственноручно повесить своего врага и они поспешно гнали
— Вспомните, сударь Изергим, — говорил по дороге кот Гинце, — вспомните, как Рейнеке когда-то прямо-таки из шкуры лез, чтобы повесили вашего брата. И он этого добился! Постарайтесь же теперь с ним расквитаться! А вы, Браун, не забудьте, как подло предал Рейнеке вас самого, как он выдал вас плотнику Рюстефилю и грубой толпе мужиков на избиение, на позор, о котором сейчас трубят везде и повсюду. Будем осторожны, будем крепко держаться друг друга. Если лис и сегодня улизнет от нас или хитрой каверзой спасет свою шкуру, нам уже не дождаться столь радостного часа. Надо поскорее покончить с мерзавцем!
— Хватит болтать! — проворчал в ответ волк. — Лучше достаньте веревку покрепче. Да пошевеливайтесь! Не будем затягивать его мучений…
Рейнеке сначала слушал их молча, но потом развязал язычок:
— Вы так меня ненавидите, так мечтаете поскорее лишить меня жизни, а не знаете толком, как взяться за дело. Странно! Кот Гинце мог бы дать вам точную справку о петле: он хорошо познакомился с ней у попа в амбаре, когда пришел туда за мышами. А вы, Изергим и Браун, что-то слишком уж торопитесь отправить своего друга Рейнеке на тот свет. А вдруг это вам не удастся?..
Тут из дворца вышел сам король с придворными. Он хотел лично присутствовать при казни. К нему присоединилась и королева со своей свитой. А за ними валила толпа знатных и незнатных, богатых и бедных — всем хотелось насладиться зрелищем смерти лиса.
Волк Изергим наказывал родным и друзьям не спускать глаз со связанного Рейнеке.
— Помоги мне держать прохвоста, — говорил он своей жене Гирмунде. — Если этот пройдоха изловчится и сбежит, мы от него еще больше натерпимся!..
— Не забудьте, как он вас опозорил, — подстрекал он медведя Брауна. — Теперь наконец вы можете с ним расквитаться!..
— Гинце, — командовал волк, — вскарабкайтесь повыше и понадежней закрепите веревку, а вы, Браун, держите преступника: я буду ставить лестницу. Еще две-три минуты, и мы покончим с этим мерзавцем…
— Как вы стараетесь предать меня смерти, — вновь заговорил Рейнеке, — а ведь вам следовало бы мне посочувствовать. Не хочу молить вас о пощаде — это мне не поможет. Прошу только не затягивать моих страданий. Это было бы совсем бессовестным свинством!..
Медведь Браун так и вскипел:
— Вы слышите наглую речь этого негодяя? Ну-ка, повыше, повыше!.. Сейчас ему будет конец!
Рейнеке охватил ужас.
«Надо придумать какой-нибудь фокус, чтобы король милосердно даровал мне жизнь, а троица моих недругов хлебнула бы горя и позора, — думал он. — Надо побыстрее найти выход. Дело идет о жизни… Я думал, что избегну беды, но на этот раз ошибся! И все-таки… Нет, я не теряю надежды… Только бы мне дали слово — и я уверен, что меня не повесят».
С петлей на шее стоя на лестнице, которую вот-вот должны были выбить у него из-под ног, он вдруг обратился к народу с такой речью:
— Я вижу смерть. Вот она, перед моими глазами. Мне некуда от нее укрыться. Но пока я еще жив, я обращаюсь ко всем, кто меня слышит, с самой скромной просьбой: позвольте мне в мой последний час правдиво и чистосердечно поведать вам обо всех моих преступлениях. Боюсь, что после моей смерти кто-нибудь невинный может быть, упаси бог, обвинен в том, что совершил я один. Не брать же мне на душу лишний грех. Надеюсь, что милосердный бог зачтет мне этот честный и добрый поступок…