Рейс через Атлантику
Шрифт:
Джим медленно отпер дверь и осторожно вошёл. В каюте царил сумрак. Джеймс шагнул внутрь. Под ногами хрустнуло стекло. Джеймс вздрогнул и бросил взгляд на покосившийся туалетный шкафчик. Бритвенные принадлежности выпали и лежали в куче зеркальных осколков возле умывальника. Джим щёлкнул выключателем. Как он и ожидал - света не было. Да и зачем он ему? Джим заперся, уселся на кровати. Дождь хлестал по мутно светившемуся кругу иллюминатора. Совладать с собой было не просто. Хотелось вскочить и поскорее убраться отсюда. Джим встряхнулся. Ну, уж нет! Будет он бояться каких-то кошмаров! Он прошёл через это! Пусть
Ему нужно попробовать поспать. Он вытянулся на кровати и прикрыл глаза. В животе ныло и урчало. Он голоден. Джеймс одёрнул себя. Да хватит жаловаться! Давно ли он так же голодал, там в Портсмуте. Джим ясно представил себе маленькую комнатку, представил Элис в домашнем платье. Она суетилась над грязной посудой, а рядом путался под ногами малыш Фрэнк. Он дёргал Элис за край платья и спрашивал, когда они опять будут есть. Хотя обед только что закончился.
Джим открыл глаза. В каюте было светло. Но свет шёл не от иллюминатора и это был не электрический свет. Джим не мог этого объяснить, но он видел каюту как днём. Теперь он обратил внимание на крупные заголовки статей на газетных вырезках.
Джимми-трусишка, страху поддался
И Джим всё понял. Дух снова пожаловал к нему. Это снова кошмар. Но теперь всё будет иначе! Джим встал, прочитал следующий заголовок.
Выбор ты сделать свой отказался
Со стуком распахнулась дверца прикроватной тумбочки. В углах каюты сгустились тени. Буквы менялись с калейдоскопической быстротой. Появились новые надписи.
Но проклят корабль - от судьбы не уйдёшь
Дверца продолжала хлопать, но Джим не обращал не неё никакого внимания. Он хищно оскалился и пробежался глазами по последней строчке.
А значит, сегодня же ночью умрёшь!
Джим стоял в трактире. За плечо его крепко держал тот самый здоровяк, которому Джим задолжал две пинты пива. Здоровяк угрожающе навис над ним, прорычал: "Где моё пиво, сукин ты сын?!" Джим сжал кулак. Размахнулся и изо всех сил врезал матросу прямо между его пьяных свинячьих глаз. В следующее же мгновение Джим снова обнаружил себя в каюте "Ферриса". Он стоял, тяжело дыша, а вокруг вились похожие на змей маслянисто-чёрные щупальца тьмы. Джеймс отмахнулся от них, рванул к стене, на которой продолжали плясать клочки газетной бумаги с буквами. И он принялся с остервенением рвать их в клочья.
Три громких стука, шедшие откуда-то сбоку, привели его в чувство. Джим открыл глаза. Он сидел в кромешной тьме, что-то крепко сжимая в руках.
– Это Мартин!
– послышался глухой голос.
Джеймс утёр пот, струившийся по лбу и вискам.
– Иду!
– крикнул он в темноту.
Джим поднялся, осторожно добрёл до двери. Нащупал замок. Свет из коридора больно резанул по глазам.
– Спишь?
– спросил Мартин.
– Да, опять кошмары.
Джим поднял руку и разжал кулак. На пол посыпались клочки газетной бумаги.
– Пойдём!
– ободряюще шепнул Мартин и оглянулся на пустынный коридор.
– Мы должны победить!
Джим кивнул и вышел за Мартином. Они, стараясь ступать как можно тише, вышли на палубу. Мартин провёл их к лестнице, ведущей к служебным надстройкам корабля. Здесь они задержались. "Слушай, Джим, - тихо произнёс Мартин, прижавшись почти к самому уху.
–
Джеймс поёжился. Он представления не имел, как сможет выполнить это поручение. Джим всего два или три раза бывал на мостике и весьма смутно представлял себе внутреннюю обстановку. А что же матросы на вахте? Неужели, они спят? "Феррис" уже заметно качался на волнах, ветер усиливался. Джим огляделся. Никого. Нужно поторопиться. Будь что будет! Он глянул на горящие огни штурманской рубки и решительно вскарабкался по лестнице. Осторожно заглянул в приоткрытую дверь. Тихо. В полукруглом помещении царил полумрак. Один вахтенный примостился на высоком стуле возле штурвала. Его голова мерно покачивалась в такт дыханию. Второй матрос сидел за столом перед навигационной картой. Он сидел, вытянув ноги и сложив руки на груди, и, кажется, клевал носом. Джим затаил дыхание. Сейчас даже стук собственного сердца представлялся ему слишком громким. Спят ли вахтенные? И если спят - достаточно ли крепко, чтобы не заметить постороннего на мостике?
Джим сделал шаг, потом ещё. Он был уже у самого компаса, когда вдруг резко включился свет. Позади раздался громкий щелчок взводимого курка. Вахтенные вскочили со своих мест и преградили путь к приборам. Джим обомлел. Он стоял не в силах пошевелиться. Потом медленно повернулся. В дверях стоял капитан с револьвером в руках.
– Опять ты?!
– гаркнул он и опустил оружие.
– Клянусь Посейдоном, ещё секунда, и я бы вышиб тебе мозги!
– Капитан забрал свёрток из рук Джима.
– Что здесь у нас?
– Я могу всё объяснить...
– начал оправдываться Джеймс.
– Заткнись!
– рявкнул капитан и развернул поддельную карту. К его ногам упал железный брусок.
– Ты хотел подменить навигационную карту?
– ирландец поддел ногой брусок.
– Что это? Магнит? Какая глупая затея, сынок. Про карты у штурмана и те, что хранятся у меня в сейфе, тебе не рассказали? Как видно, забыли упомянуть и про гирокомпас.
– Капитан сардонически хохотнул.
– Да тебя просто подставили, и явно хотели, чтобы тебя прихлопнули. Уж не Мартин ли, а? Я давно за ним приглядывал, как оказалось - не зря. Его, кстати, уже поймали. Скоро ты присоединишься к нему. Думаю, вам будет о чём поговорить под замком. А я пока решу, что делать дальше. Уведите!
Один из стоявших рядом матросов грубо подтолкнул Джима к выходу. Джим был подавлен, мысли путались. Что же делать?! Рассказать всё капитану? Но он, скорее всего, поднимет его на смех. Так в тягостном молчании его довели до машинного отделения, где возле громоздкой двери с большой круглой ручкой дежурил ещё один матрос. Джеймса бесцеремонно затолкали в едва освещённую тесную каюту. Мартин был уже тут - он сидел у дальней стены, прижавшись спиной к металлической обшивке, и смотрел перед собой. За спиной лязгнула дверь, противно скрипнули засовы. Джим вздохнул. Пахло сыростью и ржавчиной. Слышался глухой гул мощных паровых машин, по стенам иногда пробегала лёгкая вибрация. В простой льняной рубашке и холщовых брюках Джиму сразу стало холодно.