Рейтинг темного божества
Шрифт:
На бегу Мещерский споткнулся и едва не угодил в глубокую яму. Это была свежая воронка, оставленная взрывом. Над ней курился смрадный дымок. Внезапно из воронки что-то вылетело, выброшенное, отринутое, — словно земля не принимала этого и не желаласкрывать в своих недрах. Мещерский увидел мужской лаковый штиблет — ну совсем как на той фотографии — только с обугленной дырой на месте каблука.
Глава 31. ДРУГУЮ ЩЕКУ
— Какое сегодня число? — спросил Колосов.
Был
— Сегодня семнадцатое июня. — Катя оторвалась от компьютера: строчила очередной срочный очерк для криминальной полосы «Вестника Подмосковья».
— Значит, завтра восемнадцатое… Даже если этот пражский старикан-граф перепутал дату, то…
Катя глянула на Колосова.
— Неважно выглядишь, Никита, — заметила она тихо.
— Я только что от шефа. — Он сел на угол стола. — Ну и?
— Что? Мне нечего докладывать.
— Как нечего? Да ты что?!
— А вот так. Показания Головина устные. К тому же они больше похожи на сказку. Для следователя прокуратуры не подойдут. А суду нашему такое и во сне не приснится. Сестра Неверовского в монастыре, от дачи показаний в официальном порядке наотрез отказывается. Ты же мне запрещаешь на нее давить…
— А наблюдение за виллой Стахисов?
— Там все тихо. Тихо, как в могиле. — Колосов развел руками. — Позавчера была сильная гроза — вот и все новости в суточном рапорте. А между тем сегодня уже семнадцатое число, значит, завтра возможно…
— Тебя это так сильно тревожит? — быстро спросила Катя. — Ты что же, веришь, что они на самом деле…
— Серега прав: дело не в нашей вере, а в их. И события, если они, конечно, последуют, будут развиваться согласно их логике. А нашей логикой мало кто поинтересуется. Ладно, Катя, я пойду…
— Ты куда? — Она встала. — Никита, подожди…
— Да что ты? Что с тобой? — Он невесело усмехнулся. — Я пока что, собственно, никуда… то есть имеется в запасе на самый крайний случай одно местечко, один любопытный человечек…
— Какой человечек?
— А Зотова. — Он направился к двери. — Пора, пора нам с ней встретиться снова. Возможно, накануне, как это у них называется — дня их Великой Июньской Жатвы — она все же соизволит сказать мне пару слов.
— Ты в следственный изолятор? — спросила Катя. Ей отчего-то вдруг стало тревожно, неспокойно.
Было ли это предчувствием тех странных и ужасных событий, от которых их отделяло всего несколько часов?
— Кто куда, а я, как всегда, в тюрьму. — Колосов вернулся с порога. — Ладно, Катя, ничего… Гляди веселей, все будет хорошо.
— Заряди аккумулятор у телефона, — попросила она, — я тебе буду звонить.
Она осталась в душном кабинете за компьютером. А он
В следственный кабинет изолятора Ангелину Зотову доставила женщина-конвоир. Колосов указал девушке на стул:
— Здравствуй, Ангелина, садись.
Зотова, не говоря ни слова, села. Он смотрел на ее бледное угрюмое личико. Девятнадцать лет, господи, всего лишь девятнадцать лет… Метр с кепкой, гномик. Гномик с острым ножом…
— Тебе не надоело тут сидеть, а? — спросил он. Она молчала.
— Тухлое место — тюрьма. — Он покачал головой. — А в Радужной бухте сейчас сосны шумят… Лепота!
Она глянула на него исподлобья.
— Встречался я тут на днях с неким гражданином Стефаном Стахисом, хорошо тебе, девочка, известным.
Зотова резко отвернулась.
— Тертый калач этот мужик. Судя по всему, личность сильная. — Колосов говорил неторопливо, словно рассуждал сам с собой. — Рисковый дядя. Ну, на такое замахивается!
Она так хотела казаться бесстрастной — в свои девятнадцать!
— Знаешь, Ангелина, ты ведь не Жанна д'Арк, а я не святая инквизиция. На героев и на инквизиторов не тянем мы с тобой пока, девочка…
— Что вам от меня надо? Я хочу назад в камеру, — буркнула Зотова.
— А между прочим, завтра восемнадцатое июня, — сказал он.
Она глянула на него.
— Молчишь. По твоему лицу видно: тебя коробит, злит, когда о Стахисе, о Брате Стефане этом вашем, в твоем присутствии говорят неуважительно, с насмешкой.
— Вы все не стоите его мизинца, — хрипло заявила Зотова.
— А знаешь, он на меня тоже произвел сильное впечатление… странное. — Колосов говорил чистую правду. — Он что, так дорог тебе, близок, да?
— Он мне помог как никто в жизни. Как ни один человек. Я стала другой.
— И ты ему веришь?
— Верю.
— Всему, что он говорит, что обещает? Она смотрела мимо, молчала.
— Не хочешь рассказать, чем же таким он тебе помог, что ты так ему поверила?
— Вы все равно этого не поймете.
— Чего я не пойму? Его экстрасенсорных фокусов или вашей роковой тайны, связанной с прахом некоего Армана Дюкло?
Говорить этого, а тем более с усмешкой, не следовало. Рано было говорить! Он понял это через секунду, глянув на ее исказившееся лицо. Прежняя Ангелина в мгновение ока исчезла. А появилась другая — бледная фурия с горящими глазами.