Рейвенор
Шрифт:
— Аугметика, — сказала она. — Очень чувствительный сканер ядов. Если он обнаруживает след какой-либо отравы, результат высвечивается на мониторе кольца.
— Понятно, — кивнул Кутческа.
Кыс выставила мизинец левой руки.
— А вот в этом пальце — цифровая пушка узкого фокуса. Если я обнаружу яд, то буду вынуждена сжечь ответственного повара.
Кутческа задрожал:
— Могу вас заверить…
— О да, конечно. Проводите меня.
Кыс отправилась дальше, и Кутческа поспешил за ней. Она на мгновение остановилась, чтобы оглянуться на плиту, где жарилось
— Кстати, многовато мускатного ореха.
Кутческа следовал за ней неотступно, терпеливо дожидаясь, пока Кыс тыкала пальцем во все блюда. Наконец, она потребовала вина, погрузила в него палец, а затем, удовлетворенно кивнув, осушила стакан до дна. По пути ее представили еще четырем старшим поварам, которые семенили за ними, переговариваясь тревожным шепотом.
Наконец, Пэйшенс обернулась к Кутческе.
— Эта дверь… — произнесла она, указав через плечо. — Там находится кавея? Я не ошибаюсь?
— Так и есть, мэм.
— Я очень обеспокоена. Животные… среди них инопланетные породы… содержатся в такой близи от кухни.
— Мы очень тщательно за всем следим, мэм… — начал было Кутческа.
— Мой дорогой старший повар, ксеносные вирусы и бактерии могут передаваться путями, подчас неизвестными науке. Я должна все проверить. — Кыс сняла одну из своих жемчужных сережек и вручила ее Кутческе. — Зажмите ее, пожалуйста, указательным и большим пальцами. Нет, руку распрямите. Выше. Вот так и держите.
Она пошла прочь.
— А что мне с ней делать? — выкрикнул он.
— Это сенсор моей аугметики, — сказала Пэйшенс. — Я войду в кавею и сниму показания, а затем сравню их с ответом этого модуля. Будьте осторожны, это очень хрупкое устройство. Руку прямо, пожалуйста. Все займет приблизительно минут десять. Вы ведь можете постоять так в течение десяти минут?
— Конечно, мэм.
— Отлично. И держите руку прямо, пожалуйста. Постарайтесь не шевелиться.
Костяшки ее правой руки были сильно ободраны — челюсть второго кланстера оказалась тверже, чем показалось на первый взгляд. Ручейки крови сбегали по тыльной стороне ладони и по золотой коже предплечья.
Необходимость нейтрализовать их задержала Кару, и ей пришлось спешить. Вначале по верхним мосткам галерки, а затем по каменной винтовой лестнице к запасному выходу, ведущему к нижним этажам. Свол перепрыгивала сразу через несколько ступенек и скользила бедром по перилам, оставляя на них полосы золотой краски. Карнивора продолжала сотрясаться от рева толпы и грохота аплодисментов.
Пробегая мимо одного из окон, Кара мельком взглянула на арену. Залитые кровью и усеянные телами, внешние логеумы опускались в свои ямы. Победители приветствовали зрителей, поднимая над головой окровавленные клинки.
Под грохот фанфар и крики «Кар-кар-карнивора!» на центральной площадке появились участники первой схватки, открывающей череду главных представлений этой ночи. Четверо профессиональных гладиаторов, вооруженные мечами и защищенные сверкающей броней, и четверо же ужасающе мощных «зеленокожих», явно накачанных какими-то препаратами. Все персонажи предстоящей бойни
Толпа взревела еще громче, чем прежде.
Кара не стала дожидаться исхода боя.
Она спустилась в хорагиум, где черные от жирной копоти рабочие лопатами сгребали куски мертвых тел в печные люки устринума. Кара устремилась дальше, мимо комнат гладиаторов, по направлению к кавее.
Внезапно из-за поворота появились двое охранников.
— Куда спешишь, балеринка? — спросил один из них.
— Не то чтобы мы сильно возражали, — улыбнулся другой. — У тебя такое сильное и аппетитное тело… если ты понимаешь, о чем я…
Времени на флирт не оставалось.
— Моего чертова приятеля только что сожрал какой-то долбаный карнозавр! — завопила Кара. — Я должна пройти!
— Если он его съел… — начал один из охранников.
— У него было бриллиантовое кольцо моей няньки, которое он взял в качестве талисмана! Я должна покопаться в дерьме этой прожорливой твари, или няня меня прикончит!
С этим спорить не стали. И позволили пройти.
— М-да, неплохой был оберег, — произнес ей вслед охранник.
Заправлял кавеей Ранклин Сесм Дюбо, официальный глава гильдии укротителей Имперских Ям. Ему было двести стандартных лет, но он извлек выгоду из разумного использования ювенатов. Выглядел он на сорок пять, был силен и мускулист. На его хмуром лице красовались густые усы цвета соли с перцем. Ему, казалось, никогда не приходилось повышать голос. Один только его взгляд заставлял дрессировщиков бегать быстрее. Он был правителем цирковых подземелий. Без его приказов и мастерства представление просто перестало бы существовать.
Дюбо знал, что покупать и где покупать. Знал, как найти самых интересных и смертоносных зверей, и какая клетка им понадобится, и как за ними ухаживать, и как вывести животных из себя перед тем, как выпустить на арену.
В кавее воняло хуже, чем во всех цирковых подземельях вместе взятых. Хуже, чем на кухнях, хуже, чем у печей крематория, хуже даже, чем в сполиаруме. В длинных, полукруглых сырых коридорах под западным крылом циркодрома содержались в клетках и готовились к боям животные. В воздухе стояла острая аммиачная вонь мочи и фекалий. А еще — крови. И влажные мускусные запахи зверей, по большей части хищников, разъяряемых и подстрекаемых к жестокости.
Распорядитель подбежал к Дюбо с запиской. Тот прочитал ее, отбросил в сторону, сверился с управлением логеума через переговорное устройство, закрепленное на его лице, а затем указал на команду дрессировщиков, столпившихся у клетки, где зрелый струтид кудахтал и бил когтистыми ногами.
Укротители незамедлительно подчинились. Они открыли решетку, ведущую на логеум, а затем втолкнули внутрь заднюю стенку клетки. Не умеющая летать бойцовая птица — четырех метров высотой, с клювом размером с энергетический топор Космического Десантника — помчалась наверх, подстегиваемая разрядами электрических стимулов.