Рейвенор
Шрифт:
Пригнанные на продажу стада животных входили в город через восточные ворота. Многие поколения погонщиков вели свои стада одним и тем же маршрутом, так что на просторах Великих Равнин и в прибрежных утесах образовались целые каньоны, протоптанные миллионами и миллионами копыт. Эти каньоны не хуже самих погонщиков направляли бегущий скот прямо к ярмарочным полям. Затем распорядители раскрывали массивные железные ворота и распределяли животных по загонам, сортируя их по породам и возрасту или же разделяя на коммерческие партии. Знатоки клейм носились от одного загона к другому, проверяя тавро на шкурах и ярлычки на ушах, где указывались
Рядом с помещениями аукционистов размещались длинные стойла, освещаемые разведенными в бочках кострами. Здесь можно было осмотреть типичных представителей разных пород животных. Еще дальше — мрачные бараки мясозаготовки. Некоторые торговцы покупали туши заколотых животных, а затем либо солили, либо замораживали их для доставки на дешевые продовольственные рынки по всему субсектору. Другие покупали живых зверей и отправляли их — иногда в стазис-контейнерах — более прозорливым клиентам на состоятельные миры-ульи Ангелуса. Одни покупали оптом низкокачественных животных, другие приобретали исключительно отборных зверей. Третьи прилетали сюда за дешевыми мясными консервами, четвертые — ради фосфатов, полученных из экскрементов. Из десятитонного демипахидерма, купленного по двадцать крон за тонну, получалось тридцать тысяч пирожков с мясом, которые в свою очередь продавались в дешевых столовых городов-ульев по полкроны за штуку.
Шестидесятикилограммовый короткорог мог принести в пять раз больше прибыли. После разделки он превращался в главный продукт импорта, в деликатес, который подавали в лучших ресторанах верхних уровней ульев Юстис Майорис и Кэкстона по пятьдесят крон за порцию.
Горящие бочки озаряли ночь дымным пламенем. В воздухе пахло осенью, кровью, навозом, копотью, газами гербиворов и свежезаготовленными кормами. Кыс свернула с виадука и припарковала вездеход на вымощенной рокритом стоянке рядом с другими грузовиками. Вся компания отправилась на поиски местного барона.
Торговля домашним скотом в субсекторе Ангелус неизбежно пересекалась с игрищами на аренах. Торговцы, набивающие полный трюм пахидермами, могли дополнительно подзаработать, привозя для Имперских Ям более опасных животных. Игровые агенты часто нанимали торговцев скотом, поскольку у тех имелось специальное оборудование.
На Флинте торговали, прежде всего, домашней скотиной. Иногда с Великих Равнин на рынок пригоняли и хищников, продажа которых давала дополнительную прибыль. Но в основном на западном побережье продавали мясо.
Планеты, специализирующиеся именно на продаже диких животных для арен, располагались ближе к Ленку и исторгнутым мирам. Однако это не мешало игровым агентам регулярно посещать животноводческие ярмарки Флинта. Многие заходили сюда по пути к Ленку. Другие прибывали, чтобы приобрести дешевое мясо для приманки или корма. Звезды арен — плотоядные хищники — становились слишком спокойными, если их перевозили в стазис-контейнерах, а взрослый таурозавр за время шестинедельного путешествия сжирал мяса в несколько раз больше собственного
Барон Джулиус Карквин заправлял торговлей в Тасквердже в течение шестидесяти лет. В своем богатом инопланетном облачении и запачканном глиной плаще из звериной шкуры он казался человеком, зажатым между двумя мирами, отчасти бизнесменом, отчасти шаманом. Во время ярмарки он управлял всеми делами, сидя в одной из палаток, построенной на каркасе из бивней в центре городка.
Его окружала свита, состоящая из забойщиков, учетчиков, торговых советников и клерков. Отдельных торговцев-дальнобойщиков допускали прямо к нему в палатку, и многих он приветствовал словно старых друзей.
Подобраться к барону Карквину казалось практически невозможно, если, конечно, не вступать в конфликт и не раскрывать свои полномочия. По осторожному поведению должностных лиц на других ярмарках Тониус понял, что население западного побережья не слишком хорошо соблюдало законы Империума. Здесь царили правила свободного рынка, которые зависели только от доброй воли торговцев-каперов. Власти Трона здесь не приветствовались.
Кыс попыталась подкупить младшего клерка, чтобы получить необходимую информацию, но из этого ничего не вышло. Во время ярмарки барон забойщиков обладал в своем городке большей властью, чем лорд-губернатор субсектора.
Карквин выглядел огромным и казался еще крупнее из-за того, что носил многослойные бархатные одеяния, тяжелую кольчугу и кутался в просторный плащ, сшитый из шкур. На его скуластом лице чернел большой рот, полный гнилых зубов, глаза прикрывали опухшие веки. Круглый бронзовый венец с двумя отполированными бараньими рогами — древний символ власти — почти терялся в непослушных черных волосах, так что казалось, будто рога вырастали прямо из головы Карквина.
При нем постоянно терлись четверо телохранителей — рослые мужчины, в застегнутых до самого верха плащах гильдии забойщиков и кожаных шлемах, украшенных выбеленными рогатыми черепами. Вооруженные не разделочными, а боевыми цепными мечами, телохранители зорко следили за тем, чтобы никто, кроме особо важных клиентов, не мог приблизиться к барону.
— Похоже, нас поимели, — сказала Мадсен.
Тониус попытался вспомнить, встречал ли он когда-либо в жизни большего пессимиста, чем эта строгая женщина.
— Предлагаю решить проблему силой, — предложила Кыс.
— Влезть в драку? — презрительно фыркнул Тониус.
Кыс пожала плечами. Ахенобарб, казалось, одобрял ее предложение.
— Есть другое предложение, — с сарказмом произнес Кински.
Он поглядел на Ахенобарба, и огромный мужчина тут же подхватил падающее тело псайкера.
— Что он творит? — прошипел Карл.
Внезапно выпущенная на волю грубая псионическая энергия ошеломила Кыс. Девушка в ужасе попятилась, прикрывая ладонью открытый от изумления рот.
— Вот дерьмо! — с трудом произнесла она. — Он ушел… оставил тело…
— Что? — не понял Карл.
Пэйшенс указала в дальний конец палатки, где на высоком помосте восседал Карквин. Перед его троном собралась небольшая, но шумная толпа торговцев.
— Я могу чувствовать, как он… охотится… — сказала Кыс.