Рейз
Шрифт:
Мои ноздри раздулись, когда я почувствовал ее запах, испытывая желание ощутить его на моем языке.
— Я хочу тебя, — ответил я, и увидел, как слезы заблестели в ее глазах. Я не понимал, что не так. Все, что я мог делать, это смотреть на нее в замешательстве.
Выражение лица Кисы внезапно изменилось, и она улыбнулась, проводя кончиками пальцев по моей шее.
— Я люблю, когда ты вот так наклоняешь голову набок.
Оставаясь в недоумении и не понимая, что она имела в виду, я проигнорировал это, задавая вопрос:
— Почему ты плачешь?
Киса обернула руки вокруг
— Я только что получила тебя назад, хотя думала, что это невозможно, и ты еще даже не знаешь этого.
Я почувствовал еще большее смущение. Потом я заставил ее посмотреть мне в глаза и сквозь слезы она прошептала:
— Видела того, с кем ты будешь драться.
Я напрягся:
— И?
— Он огромный, Рейз. Я расспросила о нем, он никогда не проигрывает и всегда убивает.
— Я тоже, — процедил я, испытывая легкое разочарование, что она не верила в мое мастерство. Я был убийцей. Непобедимым.
— Знаю, но… — сглотнула она, глядя мне в глаза и наклонилась, чтобы поцеловать меня в левую щеку. — Я в ужасе, что могу потерять тебя сегодня. Абрам привез его внезапно, даже не поставил меня в известность. Он боится, Рейз. Я знаю это, потому что ты действительно можешь победить Алика в финале.
Мое сердце вновь стало сильным от ее слов, они разожгли во мне решимость победить Голиафа. К черту Алика и его отца.
Прижавшись своим лбом к ее, я пообещал:
— Я выиграю.
Из ее рта вырвалось рыдание, но я сдержал его, прижавшись губами к ее губам.
— Пожалуйста, — произнесла она напротив моего рта. — Мне так много надо тебе рассказать. Ты должен столько узнать. Ты должен выжить.
— Я выиграю, Киса-Анна, — прохрипел я, чувствуя, как ее стройное тело дрожит от страха. Но она и не догадывалась, что я использовал страх. Он толкал меня двигаться дальше.
Я не проиграю, не тогда, когда в моей жизни появилась Киса, и ее надо было спасти от Дурова.
— Ты выиграешь, — с облегчение вздохнула она.
Позади нас раздался кашель.
Виктор подошел ближе, он был в замешательстве, но произнес:
— Рейз, нам надо идти. Ты должен быть в клетке.
Я еще раз поцеловал губы Кисы, взял ее за палец и пробежал им вниз по моему животу.
— Сегодня здесь появится еще одно тату, а затем я снова возьму тебя, когда ты придешь ко мне.
Киса попыталась улыбнуться, но я заметил, что она напряжена. Отступив обратно, я вышел из коридора и направился дальше по туннелю, прям через толпу; люди расступались, чтобы пропустить меня. Я держал клетку в поле зрения, меня наполняла жажда крови и необходимость убивать. Приблизившись, я заметил, что мой противник уже кружит на ринге, но не обратил на него внимание. Моей единственной заботой была Киса, выживание для Кисы. Выжить, чтобы защитить и заботиться о ней.
Забежав по ступенькам лестницы вверх, я оказался около стальной двери.
— Впусти меня! — взревел я, сотрясая дверь. Охранник подошел сзади и открыл замок, я сразу же вошел в клетку, сжав кулаки.
Затем я посмотрел вверх…
И желудок ухнул вниз.
362?
362 — вот, что было вытатуировано на груди Голиафа.
Когда дверь захлопнулась,
Ни один из нас не сдвинулся с места, слишком занятые, разглядывая друг друга.
— Он был твоим другом… — пришли мне на ум слова Кисы, сказанные прошлой ночью.
— Другом?
— Да, твоим другом. Ты говорил с ним, проводил время. Доверял ему… он нравился тебе?
— Я тренировался с ним. Он помог мне приспособиться к жизни в ГУЛАГе. Научил меня, как блокировать неприятные вещи. Мы никогда не сражались друг с другом. В ГУЛАГе мы были лучшими бойцами. Когда случился бунт, он освободил меня.
Мое сердце стало биться быстрее, чем когда-либо, стоило мне только взглянуть на 362… Голиафа? Киса сказала, что он был моим другом, и, глядя на него прямо сейчас, держащего сай в руке, впервые, находясь в клетке, я не мог заставить себя двигаться.
Я не мог заставить себя сражаться…
***
— 818, заходи. Будем тренироваться, — крикнул 362 с другой стороны тренажерного зала. Я осторожно подошел к скамейке для упора лежа, держась позади, пока он лежал на ней, выполняя упражнения.
— Ты будешь тренироваться со мной. Это поможет тебе выжить. Тренируясь с теми долбаными хлюпиками, что доставили тебя сюда, быстро найдешь свою смерть. Они слабые. Напуганные. Они не знают, что такое клетка.
— Ты не боишься драться со мной? — спросил я.
362 ухмыльнулся.
— Я старше. Этого не произойдет. Лишь когда ты тоже повзрослеешь и, возможно, станешь чемпионом, как я, но до этого они никогда не выпустят нас на один ринг. Они потеряют слишком много денег из-за этого.
Я кивнул, наблюдая, как он делает первый жим.
— Тогда я буду тренироваться с тобой.
362 ухмыльнулся и продолжил поднимать штангу, словно та ничего не весила.
— Держись меня, малыш, и вместе мы когда-нибудь выберемся из этого ада живыми.
— Почему я? — спросил его я.
362 остановился и взглянул на меня.
— Потому что я вижу, что ты не делал того из-за чего тебя привезли сюда. Это на твоем лице, в твоих глазах. Ты невиновен, как и я, но ты сильный, можешь бороться, можешь выживать… как я. Большинство детей умрут здесь в течение первых недель, а если нет, то до конца их первого года пребывания здесь. Но мы, мы — выживем.