Резанов и Кончита. 35 лет ожидания
Шрифт:
– Здравствуйте!
– Здравствуй, Аннушка, – тепло улыбнулся ей Шелихов, мгновенно превратившись из невозмутимо серьезного делового человека в доброго и любящего отца. – Познакомься, это господин Резанов из Петербурга, которого мы давно уже ждали, – он повернулся к Резанову. – Анна, моя старшая дочь.
Девушка еще раз сделала реверанс, Резанов тоже церемонно поклонился ей и почему-то вдруг почувствовал какую-то легкую светлую радость, как бывало с ним в Петербурге, когда из-за туч на вечно пасмурном небе внезапно прорывался одинокий чуть теплый луч солнца. Дочь Шелихова не могла похвастаться необычной красотой, но черты ее лица были тонкими и правильными, а осанка – по-царски прямой. Возможно, она казалась бы еще более привлекательной, если бы не скромное и даже немного робкое выражение лица и почти
Жена Григория Шелихова, полная и властная дама, с одинаковой легкостью командовавшая и слугами, и детьми, тоже произвела на Николая сильное впечатление. Если раньше он недоумевал, как могла женщина, пусть даже безумно любимая, заставить мужа-путешественника взять ее с собой в плавание на другой конец света, то теперь, присмотревшись к Наталье Шелиховой, понял, что в жизни возможно и такое. Наталья держалась так уверенно, что мало кто решился бы даже начать с ней о чем-нибудь спорить, а если бы спор все-таки случился, она наверняка без труда сумела бы настоять на своем. К тому же эта уже не очень молодая, родившая на свет девятерых детей женщина даже теперь отличалась строгой, величественной красотой, и нетрудно было представить себе, какой прекрасной она выглядела десять лет назад. Впрочем, гораздо чаще во время обеда его взгляд обращался не к Наталье, а к сидящей на дальнем конце стола Анне, которая была почти полной противоположностью своей матери – тихой, застенчивой и послушной.
Как и ожидалось, супруги Шелиховы принялись расспрашивать Резанова о Петербурге. Их интересовало все: от политики до моды, от отношений императрицы с новыми фаворитами до погоды и цен на разные товары. Николай подробно отвечал на их вопросы, стараясь не подавать виду, что самому ему, только что покинувшему столицу из-за глупых дворцовых интриг, вспоминать о ней не слишком приятно. Хотя Шелихов и его жена, без сомнения, догадывались, что заслуженного и имеющего награды работника Коммерц-коллегии вряд ли отправили в далекий Иркутск просто так. Но они ничем не выдали своих подозрений, за что Николай был им особенно благодарен.
В тот день со старшей дочерью Шелиховых Резанов встретился глазами еще только один раз, когда всех девятерых детей отправили отдыхать после обеда и она, все с той же добротой и любовью в голосе, уговаривала их поторопиться. Проходя мимо Николая, девушка подняла голову, и на мгновение их взгляды пересеклись – и ему снова показалось, что в комнату заглянул робкий, но теплый и нежный луч солнца.
Следующий день начался точно так же: Николай Резанов приехал разбираться с документами в контору Шелихова и получил от него обещание любой помощи и приглашение на обед. Сказано все это было так радушно, что отказаться от визита в гости Резанов не мог – это было бы совершенно невежливо. Однако предложение отобедать у них дома, сделанное Шелиховым второй раз подряд, заставило Николая немного насторожиться. Просто так постоянно звать к себе нового знакомого семья, имеющая дочь на выданье, скорее всего не стала бы. Очень похоже, что у Шелиховых были какие-то виды на «красавца из Петербурга». Впрочем, эти подозрения Николая не испугали – после знакомства с молоденькой Анной мысль о женитьбе стала казаться ему гораздо менее неприятной. И пусть думать об этом пока еще было рано, приглашение Николай принял и обедать к Шелиховым поехал с какой-то нетерпеливой радостью: ему очень хотелось увидеть Анну еще раз.
Так прошла зима, а потом и весна. Николай старательно выполнял свои обязанности в компании Шелихова, хотя ему уже и так было ясно, что никаких нарушений и даже случайных ошибок он там не найдет. Правда, Резанова не покидало ощущение, что где-то Григорий Иванович все же схитрил,
Обычно им удавалось лишь обменяться парой-тройкой общих фраз во время обеда, но старшая дочь Шелихова всегда внимательно слушала рассказы Резанова, и стоило ему посмотреть в ее сторону, он каждый раз ловил на себе ее заинтересованный и едва ли не восторженный взгляд. Правда, когда это случалось, девушка сразу же отводила глаза в сторону и заливалась краской, и это наивное смущение казалось Николаю невероятно трогательным. А родители Анны при каждом удобном случае старались похвалить дочь перед новым другом семейства, в красках расписывая все ее многочисленные достоинства. Возможно, при других обстоятельствах эти почти не скрываемые попытки подтолкнуть его к женитьбе заставили бы Резанова прервать знакомство, но чем больше он ездил в дом к Шелиховым, тем приятнее ему было любоваться Анной и тем сильнее хотелось узнать ее еще ближе. А понятные каждому хитрости Григория и Натальи вызывали у него только улыбку: по сравнению с дворцовыми интригами в Петербурге они были такими милыми и безобидными! К тому же чем больше Николай ездил в их дом, тем сильнее он убеждался, что все рассказы Натальи Шелиховой о достоинствах ее старшей дочери были чистой и даже ничем не приукрашенной правдой.
К середине лета всем уже было ясно, что так часто бывающий в гостях у Шелиховых неженатый человек не может ездить к ним просто так. Даже младшие дети Шелиховых понимали, что предложение их сестре скоро будет сделано и принято. Понимал это и сам Николай, понимала, судя по ее все более смущенному выражению лица, и Анна, и обоих эта неотвратимо приближающаяся перемена жизни только радовала. Правда, и особого нетерпения ни он, ни она как будто не ощущали. Все шло так, как должно было идти, и им обоим очень это нравилось.
Тот день, когда все свершилось, начинался точно так же, как многие дни до него. Резанов в очередной раз приехал в контору к Шелихову, потом поехал вместе с ним к нему в гости, пообедал в окружении их большой семьи, а затем младшие дочери и сыновья, как обычно, отправились в детскую, однако повела их туда вторая по старшинству дочь Григория Ивановича, смешливая и любопытная Екатерина. Анна же осталась сидеть на своем месте за столом. Шелихов еще некоторое время разговаривал с Николаем, но было видно, что их беседа не вызывает у хозяина дома ни малейшего интереса. Наталья Алексеевна немного посидела рядом с ними молча, изредка вздыхая и совершенно не слушая, о чем говорили мужчины, после чего тоже незаметно куда-то ушла. А потом и Григорий, извинившись и пробормотав что-то о распоряжениях, которые ему необходимо было отдать, встал из-за стола и оставил гостя и старшую дочь наедине.
Николай посмотрел на Анну, и девушка, как всегда, стыдливо опустила глаза. Она уже знала, что сейчас произойдет, и Николай тоже знал, что от него требуется, и хотя он давно ждал этой минуты, на мгновение его вдруг охватила непонятно откуда взявшаяся легкая грусть. Счастье, к которому он стремился, было совсем близко, он точно знал, что оно будет, знал, что сидящая напротив замечательная девушка ответит на его предложение согласием. И эта неотвратимость почему-то делала счастье не таким желанным, как если бы за него пришлось долго и упорно бороться, если бы Николай не был так уверен, что ему скажут «да»…
Однако тянуть с тем, что он обязан был сделать, Резанову было нельзя, и он медленно поднялся, постаравшись как можно тише отодвинуть стул, на котором сидел. Анна подняла голову, и ее почти всегда бледные щеки залились нежно-розовым румянцем. Николай обошел вокруг стола, остановился в паре шагов перед сидящей девушкой, посмотрел в ее красивые черные глаза…
– Анна Григорьевна, мы с вами не так давно знакомы, но… я полюбил вас. Я прошу вас стать моей женой.
Молодая Шелихова тоже встала со стула и сделала шаг навстречу Резанову, протягивая к нему руки: