Режим бога (Последний шаг)
Шрифт:
Она помнила Гатаро еще совсем молодым парнем — тот был младше них с Кьемме почти на десять лет. Потом он стал сотрудничать с убийцами друга, сделал головокружительную политическую карьеру, и их пути разошлись. А ведь мог вырасти в талантливейшего нейрохирурга! Агатти слышала, как трепетно отзывался муж о его профессиональных способностях…
Самый большой удар ждал ее впереди — это когда Нэфри рассказала о своем умении покидать тело. И стало ясно, что она удалась в отца не только внешне, и недаром ее повсюду величали дочкой шамана. Госпожа Иссет едва скрыла свой страх: она ведь не говорила дочери, что Кьемме убит кем-то из Тайного Кийара, убит во время «выхода», и Нэфри была уверена, что отец до сих пор жив. Гатаро сказал тогда, что ему оборвали связующую нить и выпили жизнь. Все это Агатти представила себе в меру своей фантазии, с трудом понимая, о какой нити идет речь и как можно выпить жизнь. И тем сильнее — от незнания — был страх перед всемогущими, для которых не существует никаких преград. Теперь она понимала, что «тайных» боятся не только за их деяния в физическом мире.
Старик Хаммон вошел в раж и снова начал пересказывать события рокового Нового года девятнадцатилетней давности, когда они с Озом Таггертом напились в честь праздника и полезли туда, куда не следовало даже совать нос.
— Нас же приняли на работу только потому, что мы с Озом были холостяками, да и жили в одиночку, без родни. Они не любили пускать к себе восточных. Сколько анкет мы заполнили, сколько собеседований прошли, чтобы приняли! Они смотрели сквозь пальцы даже на то, что мы с Таггертом были не дураки выпить. Не одобряли, когда мы являлись поддамши, но и не увольняли. Так только, слегка пожурят. Ну вот мы выговорами и отделывались, а работали-то хорошо. Если бы не этот протониев портал…
Сколько же еще тайн и ловушек скрывал в себе проклятый подземный город?!
Под ответным взглядом Та-Дюлатара госпожа Иссет опустила глаза и, внимая звукам флейты, медленно допила вино. Ту-Эл Птицелов играл божественно.
Кузен Гиадо ободряюще погладил ее по руке и спросил, какое из блюд ей хотелось бы еще. Профессор покачала головой.
Едва смолкла флейта, старик Хаммон вскочил, выпросил у Сэна Дэсвери бумагу и принялся чертить для Та-Дюлатара схему подземных помещений Тайного Кийара. К нему подсел флейтист, и между ними завязался спор, а госпожа Иссет вдруг отчетливо подумала, что вот, еще несколько часов — и все изменится безвозвратно, и снова не досчитаются кого-то, к кому она уже привыкла…
— Вы так смотрите, — заговорил с нею немногословный хирург, поймав на себе очередной долгий взгляд. — О чем вы думаете?
Он говорил с необычным приятным акцентом и улыбался усталыми покрасневшими глазами. Прежний Гатаро, будто и не минули те два десятка лет… Гатаро из другого варианта своей судьбы, который отказался с гиенами жить и по-гиеньи хохотать…
— Я думаю о Нэфри и Ноиро, — честно призналась она. — И о вас… Только не совсем о вас, конечно. О том, благодаря кому вы завтра рискнете…
Та-Дюлатар кивнул. Госпожа Иссет продолжала:
— Я не доверяю Форгосу. Он очень скрытный, непонятный — просто не знаешь, чего от него ждать. Он способен и на благородство, и на подлость, если, по его мнению, это целесообразно. В его окружении такие негодяи, что иногда я не понимаю, как принципиальный Кьемме мог приятельствовать с таким человеком. Именно поэтому я не знаю, что будет с Нэфри: сочтет он нужным позаботиться о ее жизни или подчинится своим хозяевам, которые в любой момент могут дать приказ «к ноге»… Вы другой.
Он снова улыбнулся и, сложив руки перед грудью на столе, слегка наклонился в ее сторону:
— Когда мы последний раз виделись с приемным отцом, с Агриппой, он рассказал, как они устроили для меня испытание, когда мне исполнилось три года. Сам я этого почему-то совершенно не помню.
Сидевший между ними Айят прислушивался к их речам. Остальные суетились вокруг двух горе-картографов и не мешали беседе.
— Тот я, который был прежде, поступил по обычаю одного из мудрых народов нашего мира. Тот я написал в завещании способ, по которому можно было определить, вернулось ли прежнее сознание в тело-копию через тысячу лет. Новому мне нужно было узнать вещь, которая не принадлежала тому я тогда. Остальные, как говорил отец Агриппа, были моими. Там было около пятнадцати вещей, и только одна из них — чужая, и я выбрал ее, нательную цепочку со значком, на котором были выбиты какие-то цифры, и сказал, сам не понимая смысла слова: «Чейфер». Но они схитрили, и на самом деле там оказалась еще одна чужая — скальпель жены Чейфера, она была хирургом. Агриппа говорил, что я долго смотрел на скальпель, а потом заявил, что это не мое, но будет моим. Я сейчас не помню этого. Может быть, они с монахами все придумали, чтобы убедить меня в том, что я и есть инкарнация того человека… Но мне все же кажется, что кем бы мы ни были прежде, новая жизнь вытесывает из нас что-то иное, когда мы приходим вновь. Она что-то добавляет или убирает из тебя прошлого, испытывая каждым мгновением, уходящим в альтернативные ветки… Может быть, Форгос — это я, который где-то когда-то не сумел отказаться от соблазнительной возможности? А может, наоборот — я, рискнувший больше, чем посмел в текущей реальности? Все непросто. Я уже не берусь судить…
Он потер пальцами глаза. Госпожа Иссет вздохнула:
— Я хотела бы жить в той реальности, где мой муж жив, а Гатаро не стал политиком, где они не занимаются шаманскими практиками и где вообще никто не может покидать свое тело, тем паче для грязных игр… Я хотела бы жить в той реальности, где дочь моя рядом со мной, а нам не надо скрываться, и где ее молодой человек не лежит при смерти… Вот в какой реальности мне хотелось бы жить. Интересно, существует ли такая?
— Думаю, существует, — сказал Та-Дюлатар. — Может быть, без Ноиро в ее и вашей жизни.
— Почему?
— Слишком мало вероятности случайной встречи. Даже когда судьба столкнула их, они не сразу опознали друг друга.
— Вы хотите сказать, что если бы не беда…
— Так всегда, госпожа Иссет.
— Ну, может, это было бы к лучшему. Они ведь и не знали бы о такой возможности и о существовании друг друга…
— Да, наверное. Но, боюсь, что искали бы, сами не понимая, чего ищут, — задумчиво согласился врач и посмотрел в окно, за которым совсем уже стемнело. — Поглядите!
Госпожа Иссет и Айят увидели среди звезд большое вытянутое и размытое пятно.
— Комета… — сказала профессор. — У нас их считают предвестницами всевозможных несчастий — войн, катастроф, эпидемий.
— У нас тоже так считали в древности. Правда, и без комет войны, катастрофы и эпидемии постоянно происходили в какой-нибудь части планеты…
— Интересно, что это за комета? Ноиро, ты случайно не знаешь?
Она похлопала по плечу увлеченного спором мэтра Гиадо и показала незваную гостью в небесах. Кузен пожал плечами:
— Я не астроном, Агатти. Ничего не могу сказать. И СМИ по этому поводу промолчали…
— СМИ не промолчали, — вмешался Дэсвери, — это нас отрубили от связи с внешним миром.
— Могу предположить, что комета — слишком ничтожное событие по сравнению с войной, — заметил профессор Лад, поглаживая черную щеточку усов. — И по этой самой причине о ней не говорят на каждом шагу…
Хаммон подступил к Та-Дюлатару и разгладил перед ним на столе изрисованную бумагу:
— Ну что, парень, теперь давай-ка изучать план местности…