Режим бога (Последний шаг)
Шрифт:
Луис вкратце, без подробностей изложил суть вчерашнего происшествия. Джо смотрела на него и, внимая, одновременно думала о своем. О том, что сын так мечтает хоть чем-то походить на человека, известного ему лишь по записям и рассказам, что отращивает свои светлые волосы, но все равно остается как две капли воды похожим на своих покойных отца и дядю — братьев Лагранжей. О том, что теперь уже ничего не исправишь, да это и невозможно было бы исправить и раньше…
«Возможно, — возразил неведомый голос. — Он сам просил тебя оставить эти воспоминания и выстроить жизнь заново. Рядом всегда был Чезаре. Все было бы иначе, и Луис вырос бы нормальным парнем».
Волна возмущения подкатила к сердцу. Она топила все, что сделала Джо за эти годы.
«Луис и так нормальный парень! А Чезаре… Как ни большая ошибка — впустить к себе домой чужого сердцу и душе человека?!»
«Твой Луис — романтик. Жизнь ломает таких — и ты виной тому, что он не готов к этой жизни! Ты! Ты должна была думать о нем, в первую очередь о нем! Тебе нужно было идти к специалисту, наглотаться пилюль, в конце концов! Выбросить из головы эту химеру! Стать нормальной взрослой женщиной, как все! Как все! Думать головой! Принять вождя в свою семью — у мальчика должен быть вождь, должен быть пример, живой и наглядный, а не легенда! Чезаре сделал бы для вас всё!»
Она задохнулась и беззащитно качнула рукой, желая заградиться, отринуть. Слезы жгли глаза.
— Мам, ты что?! Всё так плохо, да? Мам?
Морок спал. Она поморгала, сбрасывая пелену, и мокрые дорожки остались на щеках.
— Ты уверен, что это именно «неизвестный науке» язык? — совершенно обычным твердым голосом спросила Джо. — Ты смог бы отличить ассирийский или древнеславянский от суахили?
— Конечно, нет! Я ведь не лингвист. Но не может ли считаться странным то, что Эфимия вдруг заговорила на суахили, древнеславянском или ассирийском?
— Ты не записал ее разговор?
— Какое там! Я обалдел так, что у меня самого отнялась речь и отключился мозг…
— Надо послушать и записать. Если всё окажется действительно достойным внимания, консультанта-лингвиста я отыщу, это не проблема.
— Мне не понравился по звучанию этот язык. Глухой такой, прерывистый…
— Для говорящего на кванторлингве любой другой язык кажется хуже. Она вобрала в себя все, а простые языки слишком примитивны.
— Нет, мам, я знаю и английский, и итальянский, но это не то. Язык, на котором говорила Эфимия, звучит гораздо хуже них! Итальянский звучный и певучий, в английском произношении тоже есть своя прелесть. А там… — он поморщился. — Тот язык звучит так, будто говорящий бранится и очень раздражен.
Джоконда улыбнулась:
— Понятно. Это происходит, когда в языке мало гласных звуков, много шипящих и гортанное произношение. Сюда подходит целый ряд древнеазиатских языков, Луис, — она откинулась на спинку стульчика и ласково посмотрела на сына. — Весь Ближний Восток и часть Кавказа говорили когда-то подобным образом…
Луис перестал расхаживать по кухне и стремительно сел напротив:
— А может ли быть, что к ней подключается какой-то незарегистрированный псионик-самоучка?
— Псионик-хакер… — задумчиво проговорила Джо, разглядывая чашку. — Сорпренденте [9] … Посмотрим. Мне нужна она сама…
Тут Луис, взглянув поверх ее плеча, вдруг поперхнулся и фонтаном разбрызгал во все стороны так и не проглоченный кофе. Джоконда обернулась.
— Э-э-м… Добрый вечер, госпожа Бароччи! Привет, Лу! У вас там опять что-то случилось с Нинель… Вы посмотрели бы… — растерянно жестикулируя, сказала стоявшая в дверях Эфимия. — Опять это… зависла, кажется.
9
«Удивительно» (искаж. итал.)
Выглядела она так, будто ее разобрали и частично восстановили на конвейере, половину фрагментов тела заменив на детали робота. Оптическую иллюзию стереокартинки на одежде дополнял кошмарный макияж серо-серебристого оттенка и черные линзы, закрывшие всю внешнюю поверхность глазного яблока, делая ее похожей не то на андроида, не то на схематического инопланетянина. На плече, ко всему прочему, зачем-то висел этюдник.
— Если я раньше сомневалась, была ли когда-нибудь жизнь на Марсе, то теперь уверена: она там есть до сих пор… — медленно констатировала Джоконда, и глазом не моргнув, но с интересом оглядывая гостью.
— У…у-у-у нас был пикет, и я просто не успела переодеться, спешила к вам…
Бароччи прищелкнула языком и пожала плечами:
— Какая насыщенная у тебя жизнь… И как только ты все успеваешь?
Закрыв лицо ладонью, Луис привалился к столу.
— Что на этот раз вы требовали для обездоленных «синтов», бамбини? Избирательного права?
— Это мы требовали в прошлый раз, — Эфимия плеснула себе в стакан воды и залпом ее выпила. — Теперь мы хотим, чтобы им позволили создавать семьи.
Луис громко хрюкнул и уполз под стол.
— И что вам на это сказали в Управлении?
— Было много репортеров, — в голосе девушки послышалось самодовольство, — у нас брали интервью… Правда, у меня не успели взять. Позвонил папа и предложил машину, чтобы развезти по домам какое-то шупито.
— Шапито, — кивнув, подсказала Джоконда, а Луис что-то пропищал из-под стола.
— А, ну да. В общем, он собрался подъехать ко мне, и я оттуда смылась.
— А что же «синты»? Поддержали ваши идеи?
— Да кто бы их спрашивал? Они ведь находятся под охмурежем системы, а что взять с личности, не имеющей собственного мнения? Пока над ними довлеет рабская идеология, с ними нельзя вести диалог на равных! Зато когда мы их освободим…
— …все они нацепят на головы кастрюли и выйдут на площади танцевать, — послышался стон Луиса.
— Хорошо, но зачем тебе этюдник? — невозмутимо продолжала Джо, попивая кофе.
— Зачем, зачем… — пробурчала Эфимия. — Рисовать… Лу, ты меня наконец-то встретишь, или я так и буду в пальто и с этим ящиком?