Режиссер Советского Союза 2
Шрифт:
Ага, разбежались! Плевать Дино на Союз и, тем более, наше кино. Ему нужны деньги и известность. Товарищ нацелился на Голливуд, и будет пробовать различные варианты влезть в эту кормушку. Только здесь этого никто не понимает. Не удивлюсь, если отдельные товарищи уже строят на продюсера свои планы. Следующие слова министра подтвердили мою правоту.
— Сам-то понимаешь, что никто не отдаст тебе право работать с европейцами? Здесь уже началось такое броуновское движение, что мне становится страшно. Не знаю, кого будут подключать твои маститые коллеги, но шансов на совместную работу у тебя практически нет. Если сценарий уже написан, то его придётся передать другому режиссёру. И твои пробы комбинированных съёмок тоже.
Такого «подарка» я точно не ожидал. То есть мне надо отдать сценарий и весь отснятый материал, который частично готов к монтажу? Да я лучше сожгу всё нафиг. Пусть потом штрафуют или привлекают к ответственности за ущерб, нанесённый социалистической собственности. Хотя плёнку можно испортить таким образом, что никто не докажет факта вредительства. Про готовый сценарий знает только Зельцер. Моисеич, при своей любви к перестраховкам, точно не сдаст. Здесь можно не переживать. Поэтому я дальше сижу со спокойным видом. А вот Фурцева явно ждала иной реакции.
— Есть ещё две вещи, которые я хотела сообщить. Вопрос по твоей заявке на создание творческого объединения при киностудии имени Горького, будет обсуждаться в ближайшее время. Сейчас формируется специальная комиссия, которая выслушает твой доклад. Тебе опять повезло, что с подобной идеей давно носится Чухрай. И возможное положительное решение по ТО, именно его заслуга. Ты пойдёшь прицепом. Но не это главное.
Лицо министра вдруг стало серьёзным и насквозь официальным.
— Через неделю состоится встреча генерального секретаря ЦК КПСС товарища Брежнева с видными деятелями искусств СССР. Коллектив, принимавший участие в съёмках «Брака по расчёту» приглашён на это ответственное мероприятие.
Не увидев, моей реакции, Фурцева продолжила уже иным тоном.
— Алексей, с одной стороны — это шанс для тебя. Но поверь, лучше не выделяться. Тебе и так выдали много авансов. Дальше думай сам. Только не забывай про пословицу насчёт сумы и тюрьмы. Ты оттоптал мозоли многим товарищам. Про твоих коллег я лучше промолчу, но жалоб на тебя хватает. И если, что-то пойдёт не так, то выкарабкиваться будешь самостоятельно.
Глава 12
В Екатерининском зале Большого Кремлёвского Дворца мне ранее бывать не приходилось. Оно и неудивительно. Вроде в моём времени экскурсии здесь не проводили. Сейчас помещение выглядит достаточно скромно и явно требует ремонта. Но антураж — это последнее, что меня сейчас волнует.
Сижу в компании нескольких десятков деятелей культуры и слушаю Брежнева. Генсек произнёс вступительную речь, к моему глубочайшему удивлению, без бумажки. Вообще, советский лидер достаточно бодр и отличается от той развалины, которую любили обличать разного рода критиканы. Ильич даже пару раз пошутил, а присутствующие, естественно, дружно рассмеялись.
Зал просто переполнен разного рода народными и заслуженными артистами. Наша съёмочная группа расположилась на галёрке, так как званий, кроме Серовой, ни у кого нет. Распорядитель очень настаивал, чтобы Валентина Васильевна села в первом ряду, но она отказалась, предпочтя Бондарчуку и Хейфицу привычную компанию.
Между тем, начали вызывать лауреатов. Специальный человек передавал вождю коробочки с наградами и грамоты. Я ничего от властей не ждал, поэтому просто наблюдаю за шоу и болею за наш коллектив. В итоге получилось, как я и ожидал. Мне не дали ничего, Агапова и Сафонов получили «заслуженных». Акмурзина, Зельцера и Пузик тоже обошли. Зато Серову наградили по-царски.
Валентину Васильевну награждали последней. До этого Брежнев пристально рассматривал зал, будто пытался кого-то увидеть. Думаю, он искал как раз нашу приму. Вождь долго жал актрисе руку, что-то говорил с улыбкой, явно радуясь встрече. По традиции Серова была расцелована, но без особого фанатизма. Она единственная из женщин получила орден. Сегодня такой чести удостоился только Бондарчук. Только нашей приме вручили «Трудовое Красное Знамя», а мэтру режиссуры орден Ленина. В общем, награда нашла свою героиню. Кстати, надо подкинуть Фурцевой идею о собственном кинематографическом призе вроде Оскара и Сезара. Чем мы хуже всяких буржуев? Да и про аллею славы не мешает подумать.
А далее был банкет, вернее, лёгкий фуршет. Я и не слышал никогда про подобные мероприятия в Кремле. Хотя Ленинские премии в закрытом режиме вручаются. Почему бы руководителям страны не пообщаться с интеллигенцией в неформальной обстановке? По телевизору такое точно не покажут.
В какой-то момент я остался один и скромненько стоял в уголке, стараясь не отсвечивать. Пузик с Зельцером пошли общаться с коллегами, Акмурзина тоже похитил какой-то заслуженный оператор. Актёры давно растворились в кругу знакомых. Вот и стою, немного выпиваю и обдумываю, как я докатился до жизни такой. Шампанское, кстати, весьма недурное, хотя другого и быть не могло. Вдруг ощущаю, что обстановка вокруг немного изменилась. Понимаю, что голоса постепенно затихли, и в зале стало непривычно тихо.
— Кхм, — слышу сбоку, — Скучаете, молодой человек?
Чего-то я совсем ушёл в свои мысли и не заметил подошедшего Брежнева. Рядом стояла Фурцева, чей взгляд обещал мне все мыслимые кары.
— Просто задумался, Леонид Ильич, — отвечаю вождю.
Надеюсь, я не нарушил какой-то этикет? Не слишком ли это панибратски обращаться к лидеру страны по имени-отчеству. Но Брежнев просто улыбнулся. Вообще, сегодня у меня произошёл слом шаблона в отношении «дорого Ильича». Бодрый, адекватный, с чувством юмора — вот так я бы его охарактеризовал. Ещё он спокойно провёл на ногах более часа, пока произносил вступительную речь и награждал лауреатов. Да и взгляд вождя весьма проницательно рассматривал меня любимого. Хотя чувствуется, что у него сегодня хорошее настроение. Веет какой-то теплотой и душевностью. Куда всё это пропадёт через несколько лет? Останутся только поцелуи взасос и «сиськимасиськи».
— И о чём же можно думать на этом мероприятии? Не понимаете, почему вас обошли наградами? — опять эта добродушная улыбка, которая просто обезоруживает.
— Это как раз нормально. Я ничего особого пока не сделал. Откровенно говоря, в Каннах нам немного повезло. Народ любит сентиментальные истории, вот зрители и повлияли на решение жюри. Мысли мои о новой картине. Только там много нюансов, мало кто ещё снимал подобное, вот и ухожу в себя, позабыв об окружающих.
— О чём фильм, если не секрет?
А народ постепенно начал подбираться к нашей троице. Дистанцию держали, но ловили каждое слово. Чую, что приобрету я себе новых врагов, хотя меня и так не любят коллеги. По крайней мере, Зельцер рассказывал, что среди многих маститых режиссёров мой успех в Каннах вызвал исключительно раздражение и зубовный скрежет. Только я представившегося момента упускать не собираюсь.
— Хочу снять картину о войне.
— Их и так немало, — ответил вождь и наклонился ко мне поближе, — Скажу по секрету, что некоторые из них откровенное враньё и не имеют отношения к реальным событиям. Хотя такие фильмы, безусловно, нужны. Исполнение только часто подводит. Но есть и самые настоящие шедевры, которые любого фронтовика пробирают до печёнок.