Режиссер Советского Союза 4
Шрифт:
Глава 7
Глава-7.
– Сеньор Мещерски! Это правда, что фильм про советских лётчиков снимался вопреки желанию КГБ, и поэтому вас бросили в тюрьму? И какие отношения вас связывают с сеньорой Эксберг?
Итальянцы были в своём репертуаре. Сначала похожие вопросы мне задали в аэропорту Рима, где собралось немало журналистов. И вот, на пресс-конференции, которая состоялась после премьеры фильма, последовали похожие заходы.
Складывается впечатление, что итальянскую прессу другие вещи не волнуют. И ладно, если речь идёт о моих отношениях с Анитой. Так ведь они начали приплетать политику. Это хорошо, что я воспринимаю любой скандал, как дополнительную рекламу. Но ведь у нас целая делегация, руководство которой весьма нервно реагирует на
Если смотреть на ситуацию в целом, то наша картина пользуется ажиотажным спросом. По моему совету, ди Лаурентис договорился с прокатчиками и телевидением. Трейлер фильма начали крутить недели за три до показа, и публика была весьма заинтересована. Ну, ещё бы! Такого зрелища этот мир пока не видел.
Очень помогло интервью Антониони, которое вышло накануне нашего приезда. Для ведущих итальянских режиссёров и других деятелей культуры, Дино организовал закрытый показ. Реакция на картину была абсолютно полярной, но самые знаковые фигуры оценили мою работу. Микеланджело считается отцом авторского кино, и в Италии его мнение уважают. Сторонник реализма просто обязан был заметить наши новаторские идеи. А вот Феллини раскритиковал «Битву за Кубань», обвинив меня в поклонении Голливуду. В прения включились и другие маститые коллеги. Итальянские издания просто пестрели высказываниями Росселини, Висконти, Леоне, Моничелли, Пазолини, Петри и Соллима. Не молчали актёры, критики и даже политики.
Италия кипела и ждала начала показа. Думаю, зритель не будет разочарован. По крайней мере, пресса у нас была достаточно хорошая. И вот я, весь такой одухотворённый, сижу на пресс-конференции, и меня спрашивают о чём угодно, только не о фильме. Вот очередная чернявая и весьма смазливая девица, представлявшая «la Repubblica», понесла какую-то дичь.
– Скоро в Париже пройдёт показ женского белья, организованный госпожой Эксберг. Какое вы имеете к этому отношение, и насколько дефиле связано с КГБ?
Они здесь совсем с ума сошли? Судя по сморщенной рожице переводчицы, которая явно из бывших, тема советской разведки весьма актуальна. Только, причём здесь женские трусы и ведомство товарища Андропова? Ну, раз макаронники не хотят по-хорошему, то получайте в ответ гранату.
– Синьорина, я не так хорошо разбираюсь в женском белье. Разве что могу помочь снять его с такой очаровательной девушки, как вы.
Итальянка покраснела, но судя по брошенному взгляду, она точно не против раздеться перед одним симпатичным блондином из СССР. Остальная журналистская братия дружно рассмеялась. Меня в очередной раз ослепили вспышки фотоаппаратов, и обстановка стала более расслабленной. Недовольными выглядела только княжна, или кто она там, и глава нашей делегации, который стал похож на синьора Помидора. Главное, чтобы товарищ не помер от кровоизлияния прямо в конференц-зале.
Пресса тем временем переключилась на Терентьеву, которая произвела в Италии самый настоящий фурор. Её грудь обсуждали, наверное, даже в детских изданиях. Шучу, конечно. Но наша блондинка с печальным взглядом, просто очаровала эмоциональную итальянскую публику.
Пока акулы пера заваливали Нонну вопросами, я хоть немного выдохнул. Организация поездки вымотала меня капитально. Не могу понять логику советских чиновников. Запрос пришёл на вполне конкретных людей. При этом в состав делегации зачем-то включили совершенно левых товарищей. Я на всё это смотрел с усмешкой и ждал реакции ди Лаурентиса. Она и последовала моментально. Итальянец написал, что готов оплатить поездку группы из пяти человек. При этом понятно, что один из них должен быть представителем КГБ, как это принято в Союзе. Номенклатура нанесла ответный удар и вычеркнула из списка Зельцера. Сейчас обострились отношения с Израилем, после проигранной арабами войны. Плюс, ребром встал вопрос эмиграции евреев. Вот товарищи и решили запретить Моисеичу поездку в Европу. То, что он фронтовик и орденоносец, никого не волновало.
В итоге главой делегации назначили Леонида Мироновича Пархоменко. Этот, безусловно заслуженный товарищ, ранее работал на ниве подъёма культуры УССР. А сейчас он перебрался в Москву и возглавил какой-то отдел
На следующий день мне позвонили из «Госкино» и пригласили на встречу. Я, грешным делом, подумал, что будет разбор полётов вчерашнего скандала. Ещё была надежда, что руководство советского кино озаботилось наделением меня жилплощадью в центре Москвы. Только всё оказалось гораздо прозаичнее.
– Товарищ Мещерский, вы должны понимать, что складывающаяся ситуация совершенно неприемлема.
Беседу проводил лично Романов, предварительно промариновав меня более сорока минут в приёмной. После того, как был прочитан второй выпуск «Культуры», я встал, сообщил секретарю, что не намерен терять время, и направился к выходу. Тётенька сначала ничего не поняла, но потом догнала меня в коридоре. Местные начальники и их обслуга просто не могут понять, что у человека может наличествовать чувство собственного достоинства. Оттого страшная мадам с ужасной причёской, выполнявшая обязанности секретаря, схватила меня за руку в коридоре и начала верещать чего-то насчёт безобразного поведения и неуважения к старшим.
Только рекомый начальник вдруг освободился и нашёл для меня время. Романов скривил рожу, когда я без разрешения плюхнулся на стул. Буду я ещё стоять перед какой-то начальственной жопой, изображая раскаяние вперемежку с подобострастием. А вот дальнейшая речь главы «Госкино» меня удивила.
– Вы должны понимать, что демонстрация советского фильма в таких фашистских странах, как Испания, Португалия, Доминиканская Республика и Колумбия просто неприемлемы.
Я уже и забыл, что режимы Франко, Салазара и Трухильо считаются фашистскими. Кто сейчас правит в Колумбии — не знаю. Лично мне плевать на тамошние системы и диктаторов. Главное — пусть платят деньги за картину. Но у советских чиновников было иное мнение. Оказывается, намерение Дино продать права на прокат «Битвы за Кубань» в некоторые страны, очень болезненно воспринято в Москве. Скорее всего, какой-то излишне ретивый товарищ решил обратить внимание, что наш фильм посмотрит каудильо Франциско. То, что за картину заплатят валютой, и часть прибыли поступит в советский бюджет, мало кого волновало. Вот мне и пришлось выслушивать выволочку от Романова. Только для меня очередная загадка, при чём здесь я.
– Есть контракт, подписанный «Госкино» — то есть, лично вами. Сам документ прошёл юридическую проверку. Компания ди Лаурентиса имеет право продавать кино в любую страну, насколько я помню. Вы можете написать официальный запрос и попросить отменить продажу в обозначенные страны, выплатив соответствующую неустойку.
Самое забавное, что ситуация доставляла мне искреннее наслаждение. Не знаю, зачем этот напыщенный болван позвал меня на встречу. Может, он думает, что я сразу побегу звонить итальянцу и просить его отменить продажу картины в ряде стран? Глупо объяснять подобным личностям, что зарабатывать деньги на врагах — высший пилотаж. Мало того, что мы продвинем свои ценности, но ещё получим за это твёрдую валюту, до которой так охочи «товарищи». И причём здесь я? Непосредственность Романова ввела меня в ступор. По его мнению, мне нужно сейчас же бежать звонить продюсеру, и просить отменить прокат в конкретной стране?
– Подумай о нас, фронтовиках. Как будут чувствовать себя люди, прошедшие войну, зная, что советский фильм смотрят в Мадриде?
Как выяснилось позже, вопрос показа фильма подняли в идеологическом отделе, и зачем-то решили начать муссировать эту тему. Я бы, наоборот, радовался, что советская культура дошла даже до наших врагов. Но в момент разговора с председателем «Госкино» настроения не было от слова совсем. Достали они меня своей пролетарской простотой.
– А вы на каком фронте воевали? Мой отец погиб под Любанью, а дядя при форсировании Днепра, — задаю вопрос вдруг смутившемуся чиновнику.