Режиссер Советского Союза 8
Шрифт:
Часть продуктов нам поставили, попытавшись украсть чуть ли не треть, а иногда половину. Был ещё немалый скандал с выбраковкой, в который я не лез, так как других дел хватает. А сегодня нас натурально обманули, не поставив мясо, рыбу, консервы, сливочное и растительное масло. То есть самые дорогие продукты, которые легко пихнуть налево. И аргумент у директоров баз железобетонный — нет фондов. Мол, надо подождать. Товарищам пришлось срочно отправлять продукты в более важные места, вроде БАМа.
И вообще, не отвлекайте важных людей от забот.
Срыв съёмок и то, что все поставки давно оплачены
Схема простая, как лом и давно применяется в СССР. Только с Лёшей не прокатит. Я потому и не люблю работу в полях. Проблемы могут возникнуть на ровном месте и предварительные договорённости с оплатой никого не волнуют.
В лучшем государстве мира нет персональной ответственности. Даже вороватый директор овощной базы всегда может перевести стрелы на подчинённых или подрядчиков. Его ещё и поддержат местные партийные власти, человек ведь нужный. Плюс на весь этот бред наслаиваются бытовые проблемы, дефицит любых материалов и то тотальное разгильдяйство. Последнее тоже вызвано абсолютной безнаказанностью. Если бы директора и обычные работники, типа обнаглевших электриков, отвечали за всё рублём или свободой, то выполняли бы свои обязанности как положено.
Нет, я не сумасшедший перфекционист, требующий от людей исполнительности уровня робота. Только речь идёт об откровенном воровстве и саботаже, на которые общество закрывает глаза. Вернее, за последние годы сделано многое, в том числе благодаря моим начинаниям. Это касается борьбы с алкоголизмом, уничтожения несунов, как явления, более жёсткой гражданской позиции и много чего по мелочам, меняющее окружающую реальность.
В ряде южных республик Москве пришлось основательно перетряхивать местную власть и силовые структуры. Польза от этого есть, но постепенно всё возвращается на круги своя. Что касается РСФСР, то здесь ситуация иная. Особенно после массовых выступлений. Народный контроль, общественники и активисты трудовых коллективов сильно попортили жизнь махинаторам. Ещё и МВД с КГБ подключились к процессу. Тем удивительнее для меня была ситуация, произошедшая в одной из благополучных областей.
— Игорь, я больше не буду лезть в твои дела. Работа должна либо выполняться или её будет делать другой человек. И тогда планы на кооператив и покупку автомобиля, ты будешь реализовывать в другой организации, — отвечаю дёрнувшемуся как от удара хозяйственнику, — Дело не в подлецах, решивших нажиться на съёмках. Это вопрос сложный и даже государственный. Но нельзя ставить режиссёра перед фактом, что нам нечем кормить людей, за три дня до начала заезда массовки. И ладно бы это была только съёмочная группа. Такое количество людей не проблема. А у нас же грядёт целое нашествие. Я поехал в посёлок, там есть телефон и буду делать твою работу. Ты же задумайся, может, лучше сменить профессию пока не поздно?
Даже обильный загар не смог скрыть проступивший румянец на лице парня. Жестоко? Может быть. Да и советские реалии в состоянии разрушить любой толковый план. Я потому и не хочу больше снимать в СССР, потому что масштабные съёмки вечно сопровождаются
Направляюсь по пыльной тропинке к машине, машу рукой водителю, сидящему под навесом. Вокруг бегает народ, слышны моторы работающей техники, стук молотков и крики рабочих, заканчивающих установку домиков. Метрах в двухстах от основного лагеря послезавтра начнут устанавливать армейские палатки и расставлять внутри них кровати. Люди должны жить в комфорте — я всегда соблюдал это правило. Ведь тогда можно от них требовать максимальную отдачу и выжимать все соки. Вот такой капиталистический подход. А вообще, пока всё идёт с перевыполнением плана. Главное — решить вопрос с едой.
Какое убожество! Или это Лёша совсем зажрался? Захожу в приёмную главы местной поселковой администрации и рассматриваю обстановку. Вроде и был здесь уже несколько раз, но перестаю удивляться взглядам на дизайн советских производителей мебели. Ладно, не будем о грустном.
— Здравствуйте, товарищ Мещерский, — приветливо улыбнулась монументальная секретарь, — А Евгения Павловича нет, он на объекте.
Здороваюсь в ответ, сую смутившейся даме бальзаковского возраста шоколадку и выдаю свою лучшую улыбку.
— Дорогая Наталья Андреевна, мне просто позвонить. Дело вроде простое, но требует участия товарища Игнатова. Вам не сложно набрать его приёмную?
Дамочка напряглась, услышав фамилию первого секретаря обкома, но быстро расслабилась. От меня местные товарищи видели только хорошее, ещё и народу понаехало, привлекая внимание к посёлку и позволив его главе выбить немалые фонды на ремонт дороги и инфраструктуры. Мол, приедут иностранные журналисты с москвичами, а у тут колдобины, где К-700 даже летом не проедет. Так что у нас с Евгением полное взаимопонимание. Ещё и снабжение продуктами резко улучшилось за что местные благодарили киношников и юморили насчёт того, чтобы мы здесь работали подольше, а лучше всегда.
— Это Олег Петрович, помощник товарища Игнатова, — громким шёпотом произнесла Наталья, выведя меня из мыслей, и быстро добавила, — Звонить напрямую первому секретарю нельзя.
Оно и понятно. Глава области — это вам не какой-то бездельник из Минкульта или подобной бюрократии, оплетающей столицу своими щупальцами. Здесь человек реально работает. Хотя для меня до сих пор является загадкой дуализм советской управленческой системы. Если у вас есть исполнительная власть, то зачем нужна партийная? Не легче ли сделать председателя Горисполкома или Облисполкома первым секретарём и пусть рулит. Тут волей неволей задумаешься, а там ли мы ищем паразитов и тунеядцев?
— Я хотел бы переговорить с Вадимом Николаевичем, — перехожу сразу к сути после представления, — Вопрос не терпит отлагательств.
Может, я показался помощнику излишне резким или просто отвык от советских реалий, не отойдя от более делового западного стиля. Не важно, но Олег Петрович сразу начал показывать, кто в СССР является хозяином земли русской. Относительно благожелательный тон на другой стороне провода сразу заледенел. Как бы намекая, что простому смертному не светит ничего хорошего.