Режиссер
Шрифт:
— Абсолютно готов — завтра он будет у тебя.
— Наверное, лучше все-таки отложить съемки на потом, — отвечает Димлинг.
Началось все с того, что он разложил оловянных солдатиков и зверей в стеклянные банки и закрыл крышкой. Пусть свет, преломившись в стекле, попадает внутрь и отбрасывает тени. Разумеется, он не верил, что они говорили всерьез.
Ингмар в одиночестве сидит за маленьким монтажным столиком с четырьмя тарелками. Нога лежит на педали. Отражаясь, свет падает на его лицо.
И вот раздаются писклявые голоса. Беседа окончена, и неуклюжий мужчина выходит из комнаты.
На экран проецируется картина: матовая поверхность. Ингмар видит себя, порывистыми движениями он швыряет книги на пол.
Он быстро проматывает этот эпизод и снова замедляет пленку.
— Не стоило ради нас убираться, — говорит Бёрье Люнд чужим низким голосом, расхаживая среди разбросанных, порванных книг.
Почему-то в руке у него ножницы, а Гуннар [15] сделал себе на голове маленький смешной пробор, пошутив, что теперь будет ходить только так.
15
Гуннар Бьорнстранд (1909–1986) — шведский актер, снявшийся в фильме «Причастие» в роли пастора.
— Мне нравится.
— Тебе, может, и нравится, — улыбаясь, говорит Ингмар. — А про нас ты подумал? Ведь нам придется любоваться на твой проборчик всю осень.
— Ты бы лучше сделал себе причесочку а-ля Кеннеди, — смеется Бёрье.
— Нет уж, оставлю пробор, — отвечает Гуннар.
Бёрье проводит рукой по его волосам, прихватывает светлые кончики:
— Это у тебя со съемок «Райского сада» осталось?
— Давайте представим себе, — говорит Ингмар, — какой была бы жизнь этого пастора? Ведь никто больше не указывает ему, во что одеваться и как причесываться.
— И что?
— Он покупает ту же одежду, что и всегда, таскается к тому же парикмахеру во Фростнесе, когда припрет.
Они смеются.
— Он не менял прическу со школьных времен, — продолжает Ингмар. — Это, конечно, довольно-таки неприятно, Гуннар, но придется вернуться к дурацкому пробору.
— Школьник! — прыскает Бёрье.
— Который лишь слегка повзрослел, — говорит Ингмар. — Надо постричь его так, чтобы это было понятно.
— Кому вообще нужны актеры, раз есть парикмахеры, — бормочет Гуннар.
— Зачем ты все делаешь таким плоским? — спрашивает Ингмар.
— Хочешь сказать, у меня плоские волосы?
— Да уж, пышностью мысли ты не отличаешься.
Гуннар смеется.
Открыв дверь, Бёрье предлагает постричь его так, чтобы старая прическа угадывалась по отросшим волосам, как будто пастор давненько не был у парикмахера во Фростнесе.
Ингмар заходит в отдельный розовый кабинет в ресторане. П. А. надувает щеки, а Свен [16] , отвернувшись, хохочет.
16
Свен
— Иногда я думаю, сколько тут всяких возможностей: шикарное точечное освещение, можно снимать волосы против света, а передние планы какие, перспективы, да…
— Приходишь, например, и говоришь: сделайте так, чтобы ни единой тени, — размышляет Ингмар. — Как в обычный ноябрьский день.
— За это я тебя и люблю, — отзывается Свен, и кожа над его белесыми бровями краснеет. Свен листает альбом с фотографиями из Торсонгской церкви.
— Там красиво, — немного погодя говорит Ингмар.
— Правда? — спрашивает П. А. — Можно сделать почти точь-в-точь.
— Хотя мне бы хотелось, чтобы пространство было более узкое.
— Значит, вытянем его в длину.
— Во сколько это, по-твоему, обойдется?
— Сложно сказать.
— Хорошо, что пергаментная бумага не подорожала, Свен.
— Неплохо бы сделать в церкви крышу, чтобы не получилось халтуры, если будет туго со временем.
— Не надо на меня так смотреть, — отвечает П. А.
— Это дорого? — интересуется Ингмар.
— Дешевле, чем пол, — широко улыбаясь, говорит Свен.
— А что с полом?
— Не надо на меня так смотреть, — отвечает Свен.
П. А. разворачивает свое негнущееся тело к Ингмару:
— Понимаешь, я поговорил с Леннартом, и мы подумали, а ведь было бы здорово сделать настоящий каменный пол. Понятно, что это стоит бешеных денег, но представь, какая будет акустика.
Ингмар видит на экране себя самого в миниатюре: он встает, зажигает лампу на монтажном столе и выходит из комнаты. Возвращается за пиджаком и снова выходит.
Остановив пленку, он рассматривает высвеченный кадр с матовой поверхностью, проматывает немного назад и встает. Когда Ингмар гасит лампу на монтажном столе, жар металлического колпака окутывает руку, словно вода.
Уже в коридоре, запустив руку в карман в поисках ключей, он понимает, что забыл пиджак. Оборачивается, открывает дверь, проходит сквозь тень, такую же огромную, как он сам, и, снимая пиджак со спинки, немного отодвигает стул, а потом выходит из монтажной.
5
Кэби забралась в кресло с ногами и подложила под голову цветастую подушку, она читает копию сценария. Запах выдохшегося спирта поднимается от тонких листов.
Подперев подбородок ладонью, Ингмар стоит у окна и жует крекер.
— Пастор — это по-прежнему ты?
Она кладет на столик очки для чтения.
— Конечно, — говорит Ингмар. — В этом весь смысл.
Она словно бы заставляет себя посмотреть ему в глаза.
— А как же эта черствость, злость на ту, что…