Резидент на поводке
Шрифт:
– Жаль... – огорчился Ананасов.
Последняя ниточка на глазах обрывалась.
– Постойте... – вдруг спохватился он. – Вы сказали, что раздали детям десять поросят... но пошили-то вы одиннадцать?
– Ну да, – кивнула Анжелика Дмитриевна. – По одной игрушке мы вручили актерам. Каждому исполнителю мы выдали, так сказать, изображение его персонажа... Кто играл Винни Пуха – тому соответственно медвежонка, кто играл Иа-Иа – тому ослика, кто играл Тигру...
– Понятно, понятно! – перебил ее Ананасов, испугавшись, что сейчас
– Тому, кто играл Пятачка, – невозмутимо отозвалась Анжелика Дмитриевна.
– И кто же его играл? – Капитан потерял терпение.
– А это уже не ко мне... это вам скорее сам Валентин Борисович скажет...
Ананасов перевел взгляд на директора.
Валентин Борисович стряхнул пепел прямо на стол и потер пальцами переносицу.
– Где же мне всех упомнить... – задумчиво проговорил он. – Пятачка, говорите?..
– Именно! – Капитан сунул прямо под нос задумавшемуся директору игрушечного поросенка, видимо, надеясь таким способом освежить его память. Как ни странно, это подействовало. Лицо директора вдруг озарилось внутренним светом, он приподнялся из-за стола и показал на что-то находящееся за спиной Ананасова:
– Да вот же она!
– Что?! Где?! Кто?! – Ананасов резко обернулся. Почему-то он вообразил, что в кабинет ворвалась известная мошенница и брачная аферистка Верка Золотая Ножка, третий год находящаяся во всероссийском розыске.
За спиной у него никого не было.
– Вот она – афиша того утренника! – радостно проговорил директор, указывая прокуренным ногтем на большую афишу, прикрепленную к стене возле двери.
– Винни Пух и все-все-все... – прочитал Ананасов огромные буквы заголовка. – Постановка Кирилла Сахарского, музыка – Савелий Калахари, художник – Константин Конголезский... Реквизит – из мастерских транспортного цеха... Так... В ролях... Винни Пух... Тигра... Вот: Пятачок – Л. Ирискина...
Ананасов снова повернулся к директору.
– Адрес и телефон Л. Ирискиной! – проговорил он не терпящим возражений тоном.
– Уже пишу! – Валентин Борисович строчил чтото на обсыпанном пеплом клочке бумаги.
В это самое мгновение из кармана капитана Ананасова донеслись первые такты известной блатной песни «Гоп со смыком». Ананасов чертыхнулся и вытащил из кармана мобильник.
Ничего хорошего он от этого звонка не ожидал.
И он был прав.
– Безобразие! – раздался из трубки визгливый женский голос. – Мое терпение кончилось!
– Женщина, вы куда звоните? – Ананасов поморщился, как от зубной боли. – Вы, наверное, номером ошиблись!
– Я знаю, куда я звоню! И ничего я не ошиблась! Я буду жаловаться в милицию!
– Я и есть милиция! – предпринял капитан жалкую попытку сохранить лицо.
Этот голос он прекрасно знал. Он узнал бы его в любое время дня и ночи, узнал бы из тысячи других голосов, узнал бы сквозь грохот артиллерийской
Это был голос Варвары Никитичны, его соседки снизу.
Варвара Никитична до выхода на пенсию была железнодорожным контролером, и ее бойцовских качеств с лихвой хватило бы на трех рэкетиров и двух матерых питбулей.
– Знаю я, какая ты милиция! Я твоему начальству жаловаться буду! Я лично тамбовской группировке на тебя пожалуюсь! Я к участковому Селиванову пойду! Ты, оцелот круглоносый, который раз меня заливаешь? Все, кончилось мое терпение! Сей же час вызываю слесаря и ломаю твою дверь!
Ананасов охнул. Он вспомнил, что утром, перед тем как уйти на работу, не нашел в своем шкафу ни одной пары чистых носков. То есть было несколько штук, но все без пары, разного цвета.
Почему-то с тех пор, как от Ананасова ушла жена, все носки стали попадаться ему исключительно поодиночке.
Пришлось срочно постирать несколько штук, чтобы было в чем идти на работу. Ананасов сложил грязные носки в раковину, засыпал их стиральным порошком и открыл кран. Но вот что он делал после этого, капитан не мог вспомнить никакими силами.
Кажется, он на минутку отвлекся, чтобы сделать себе вкусный бутерброд со шпротами. Однако в доме не оказалось ни шпрот, ни масла, ни даже хлеба, так что Ананасов позавтракал засохшим плавленым сырком. И тут под кухонным столом он заметил одинокий зеленый носок, почти такого же цвета, как один из найденных утром.
Ананасов обрадовался, натянул носки и отправился на работу.
И наверняка забыл закрыть кран...
Несчастный капитан выхватил из рук директора смятый листок с адресом и телефоном актрисы Л. Ирискиной и пулей вылетел из кабинета, бросив через плечо:
– Срочное задержание особо опасного преступника!
Скатываясь по лестнице, он одновременно набирал на мобильнике номер своего друга и напарника Гудронова.
– Ты где, Гудронов? – выпалил он, услышав голос друга и напарника.
– В магазине! – отозвался тот. – А что?
– Нашел время по магазинам шляться!
– Я не шляюсь, я действенные следствия провожу! То есть следственные действия! Я в том магазине, где было ограбление...
– Отставить следственные действия! Займись этим... Пятачком! У меня, понимаешь, форс-мажор!
– Какой форс-мажор с Пятачком?
– Да насчет того поросенка, которого я возле трупа нашел... – И Ананасов продиктовал другу и напарнику координаты Л. Ирискиной.
– А про форс-мажор я тебе после объясню!
Оставив Лолу в гостиной на диване в обществе кота, который активно мурлыкал, снимая стресс, Леня решил, что болезнь слишком дорого ему обходится, и прекратил простуду волевым методом. Пора было активно включаться в работу.
– Мы с Пу И, пожалуй, немного пройдемся! – сказал Маркиз. – Пу И, старик, ты как – не против?