Резидент на поводке
Шрифт:
Они неплохо ладили друг с другом – оттого, утверждал Леня, что отношения у них чисто деловые, без всякой любовной чепухи. На словах Лола признавала его правоту, а всю нерастраченную нежность вложила в крошечного песика древней мексиканской породы чихуахуа. Песика звали Пу И, как последнего китайского императора, Лола избаловала его до невозможности.
Третьим питомцем был крупный разноцветный попугай по кличке Перришон, который позапрошлой зимой случайно влетел в открытую форточку, да так и прижился. Попугай умел говорить, по мнению Маркиза, даже слишком много, однако со временем все жители квартиры притерлись друг к другу и Перришон
В обычной жизни Лола была невредная и неплохо к Лене относилась. Она умела признавать его некоторые достоинства, в работе подчинялась Маркизу беспрекословно, когда нужно – проявляла здоровую творческую инициативу, выполняла конкретные приказы. Маркиз свою боевую подругу очень ценил, заботился о ней и баловал в разумных пределах.
Но поздней осенью на Лолку находила жуткая хандра, она ныла и жаловалась или беспричинно набрасывалась на домашних. Маркиз понемногу притерпелся к ее сезонным вывертам, но иногда это было трудновато, ему требовалось мобилизовать все свое терпение. В этот раз осень выдалась на редкость дождливой и холодной, так что Лола стала совершенно невозможной. Леня мечтал отправить ее куда-нибудь в теплые края хоть ненадолго, а он бы здесь немного передохнул. Однако когда он неосторожно намекнул об этом своей боевой подруге, Лолка, ставшая в последнее время необычайно подозрительной и упрямой, наотрез отказалась уезжать. Леня пожал плечами и решил ко всему относиться философски.
– Грубиян! – надрывалась Лола. – Самовлюбленный и жестокосердный эгоист!
– Ну уж это ты перегнула палку, – сказал Леня, входя в кухню. – Когда это я тебе грубил? И жестоким я никогда не был, сама такая!
– С чего ты взял, что я говорю о тебе? – Лола холодно пожала плечами. – Как все мужчины, ты настолько самовлюблен, что не допускаешь даже мысли, что я говорю о ком-то другом!
– А кого же ты тогда наградила всеми этими эпитетами?
– Господи, да Петра Первого, конечно! – Лола снова впала в раж. – Ну, скажи на милость, для чего ему понадобилось строить город в таком отвратительном месте?
– Как это – зачем? – удивился Леня. – «На берегу пустынных волн стоял он, дум великих полн, и вдаль глядел... та-та-та-та... здесь нам суждено в Европу прорубить окно!» Это все знают!
– Глупости все это! – вскипела Лола. – Можно было окно в другом месте прорубить, поприличнее! И не смотри так на меня, я читала, что разговор был о том, чтобы столицу сделать в Таганроге! И в Европу попадали бы тогда через Черное море... – В Лолином голосе появились мечтательные нотки. – Ты только представь – теплая южная ночь, волны плещут тихонько, лунная дорожка на море идет далеко-далеко... хочется стать русалкой и остаться в море навсегда! – Тут Лола краем глаза заметила насмешливые искорки в глазах своего компаньона и закончила сердито: – А в этом месте как было болото, так бы и осталось!
– Приют убогого чухонца, – подсказал Леня.
– Вот именно, – согласилась Лола. – Но нет же! Ведь он же никого не слушал и делал всем назло! Захотел тут город – значит, будем строить здесь! А о нас он подумал, эгоист несчастный? В этом гнилом климате сколько люди болеют! А раньше вообще умирали от чахотки! В конце концов, если прорубил здесь окно – мог бы вставить в это окно стеклопакет, в него бы не так дуло!
– Это все оттого, что Петербург – не твоя родина! – высокопарно заявил Леня, который и вправду обиделся. – И не трогай Петра Первого, он выстроил настоящую европейскую столицу, один из красивейших городов мира! А острова? А мосты? А сама Нева? Да она ни с какой Сеной не сравнится!
– Зато Сена не разливается, в Париже небось таких наводнений не бывает! – Лола вовсе не собиралась сдаваться. – И кстати, твой Петр сам же от своего самодурства и пострадал – простудился во время наводнения и умер от пневмонии, вот!
– И не факт! – уперся Маркиз. – У тебя, моя дорогая, устарелые сведения! По последним данным, его Меншиков подушкой придушил, за то, что Петр грозился его в Сибирь сослать за казнокрадство! Что Меншиков ворюга был, это все знают!
– Так ведь и так потом сослали... – растерянно проговорила Лола. – Зачем же было больного человека... подушкой...
Ей вдруг стало ужасно жалко Петра Первого.
– Ну, не расстраивайся, – мягко сказал Леня, видя, что у Лолы на глазах появились самые настоящие слезы, – это все было так давно...
– Да, а погода противная сейчас! – вскричала Лола, вновь впадая в агрессию, и слезы тут же высохли. – Холодно и сыро, я скоро зачахну и заболею!
– Это потому, что ты совершенно не закаляешься! – воскликнул Леня. – Ты мерзнешь и кутаешься, как тепличный цветок, как какая-нибудь заморская орхидея! Стоит дунуть малейшему ветерку, как ты сразу впадаешь в панику! Легче одеваться надо, больше воздухом дышать! А у тебя вечно все форточки закрыты!
– Если мне холодно!
– Да вовсе в квартире не холодно, – запротестовал Леня и в доказательство потрогал батарею.
Лицо его тут же вытянулось, потому что батарея была ледяной.
– Ну, что я говорила? – горестно вскричала Лола. – Как только на улице устанавливается мерзкая погода, тут же отключают отопление! Звони немедленно в ЖЭК!
– Куда я буду звонить, когда сегодня воскресенье! – разозлился Леня, который, как всякий мужчина, терпеть не мог, когда поручают какое-нибудь дело. – Их же никого нету! И вообще, сейчас все-таки не мороз, в квартире тепло, это у тебя озноб на нервной почве. Прими успокоительное и ложись пораньше спать!
Лола надулась и ушла к себе. Прошло часа два. В квартире действительно похолодало. Лола появилась на кухне, неслышно ступая в толстых шерстяных носках. На ней был теплый халат, шея обмотана клетчатым шарфом.
– Ну ты даешь! – развеселился Леня. – Ну и чучело!
Лола молча налила себе чашку горячего чая с мятой, положила туда две ложки меда и снова ушла к себе. Пу И, наевшись орехового печенья, дремал в подушках. Лола пристроила у кровати масляный обогреватель и хотела было ложиться, но вспомнила что-то важное. Маркиз удалился в ванную, тогда Лола снова прошла на кухню и прихватила с холодильника клетку с попугаем. Перришон жался в углу, нахохлившись, и посмотрел на Лолу с благодарностью. Выразить благодарность словами у него не было сил.
Среди ночи Лола проснулась. Кто-то настойчиво царапался в дверь. Лола долго уговаривала себя встать, и сделала это только после негодующего мява из-за двери. В щелку тут же проскочило что-то большое и черное. Лола выглянула в коридор. Из-под двери Маркиза немилосердно дуло – Ленька назло всем еще и форточку не закрыл. Лола недоуменно пожала плечами и подхватила кота, он был ужасно холодный. Аскольд тут же устроился на кровати поближе к обогревателю и блаженно замурлыкал. Пу И даже не проснулся.