РЕЗИДЕНТ

Боярков Василий Вячеславович

Выяснив, что в помещении дома спрятаться будет негде, я вышел на улицу, решив подождать своего преследователя, спрятавшись в кустах. Тот не замедлил появиться. Увидев пришедшего «по мою душу» человека, я чуть не вскрикнул от удивления: «Ба, да это наш знаменитый любитель грузовых отсеков». Видно ему очень понравилось наше знакомство и он непременно намеревался его продолжить. Ну что ж, я совсем не против был удовлетворить такое желание. Только мне бросилась в глаза одна особенность, что он был с оружием.

Держа перед собой револьвер непонятной системы - толи наган, толи еще какой, но несомненно представлявший

собой достаточно грозное оружие. Озираясь по сторонам он зашел в дом и закрыл за собой дверь. Я легко мог сразить его выстрелом на подходе к строению. Однако мне все же, вдохновленному такой настырностью, нестерпимо захотелось послушать, какие же преследователь будет петь серенады.

Движимый таким естественным, в сложившихся условиях, желанием, я потихоньку стал продвигаться к дому. Оказавшись поблизости, все еще не замеченный, я встал возле входа, ожидая, когда желание наслаждаться внутренним пейзажем, у «полюбившего» общение со мной бандита, закончится. Все-таки голова у него была не совсем костяная, и он пусть и не сразу, но все-таки понял, что дом пустой и заторопился на выход.

Когда открылась дверь, то наружу показалась сначала рука, удерживающая пистолет. Это было вполне ожидаемо, поэтому я прихваченной мною заранее палкой, довольно внушительных размеров, размахнувшись ею как можно шире, нанес мощнейший удар по конечности, держащей оружие, совершенно не задумываясь, как такое обращение отразится на моральном, да и физическом состоянии моего преследователя.

Как и следовало ожидать, хватательное движение его кисти было нарушено, и разжавшись, она выронила оружие. Не желая дать сопернику опомниться, я сделал прыжок, оказавшись с ним лицом к лицу, одновременно выхватывая «Тульский Токарев», я почти в упор выстрелил ему в правую ногу, чуть повыше колена. Тот все-таки показал, что и он чувствителен к боли, и дико взвыв, так что ему позавидовал бы вожак волчьей стаи, небрежно опустился на свою пятую точку.

Для уверенности я добавил ему болевых ощущений, нанеся ногой, такой «пришедшийся ему по вкусу», удар в пах. Предоставив противнику возможность корчится на пороге, предварительно - «от греха подальше» - прихватив его пистолет, я прошел в дом, где ранее заметил хорошую витую веревку. Предоставив, до сих пор не представившемуся мне человеку, корчится от боли в положении лежа - «лицом вниз», я оседлав его сверху, провел уже знакомый прием. Заведя ему за спину сначала правую руку, я надавил на нее коленом, наполнив его организм дополнительными страданиями. Потом также присоединил к ней и левую конечность. Соединив запястья, я надежно прикрепил их друг к другу веревкой.

Оставив его сидеть на полу, прислонив спиной к стене, я немного насладившись своей работой, занял удобную позицию, и усевшись на табурет, принялся раздумывать, как бы ему по возможности побыстрей «развязать язык».

Глава XXI. Чистиков Федор Анатольевич

Ничего более или менее удачного мне в голову не приходило, а почему-то вспоминалась и прочно «укоренялась» детская поговорка: «Дети в подвале играли в гестапо, зверски замучен сантехник Потапов». Постепенно «проигрывая» это присловье, я убежденно приходил к мысли, что с таким упертым другом, нужно сыграть роль жестокого мучителя. Поэтому свой разговор я начал следующим образом:

–

Ну, что ж «Биба», я прекрасно помню, что ты по-человечески общаться не имеешь никакого желания. Тогда я готов тебе предложить другую перспективу – немножко поиграть в одну очень интересную игру. Можешь не сомневаться, что к концу этого увеселительного мероприятия, в груди у тебя будет пожар, в туалет по-маленькому ты будешь ходить только с кровью, а мозги твои, вдруг если окажется, что они есть, медленно начнут вытекать через уши. Ты можешь потом всю свою оставшуюся никчемную жизнь доказывать, что это сделал я.

Парень съежившись поморщился, однако отчаянно продолжал делать вид, что не понимает к чему я клоню. Тогда я, чтобы избавить своего «друга» от терзающих его сомнений и укрепить таким образом его уверенность, что шутки кончились, произвел еще один выстрел, поразив его на этот раз уже в левую ногу – ее бедренную часть.

И на этот раз такой стойкий в своем молчании противник показал, что ничто человеческое ему не чуждо, и жалобно застонал, превозмогая боль.

– Тебе бы в разведке работать, - сделал я свое заключение.
– В твоем лице, наша любимая Родина потеряла стойкого хлопца. Однако ты свой выбор сделал совсем в другую сторону. Как это не прискорбно, но мы оказались с тобой в противоположных противоборствующих друг другу лагерях. Потому, раз уж ты побежден, то я тебе, еще раз нормально, предлагаю откровенно со мной побеседовать.

Видя, что недруг не понимает, что его ожидает, или же напротив смирился со своей участью, я решил попробовать того разжалобить и заговорил по другому:

– На что тебе этот Туркаев сдался? Оставайся в Америке, устроишься тут в полицию или в Федеральное бюро расследований. Можешь не сомневаться, когда узнают какими талантами ты обладаешь, тебя обязательно примут. Каким бы «Олежек» не был супер прославленным бандитом, здесь поверь, он тебя не достанет. И потом, лично мне кажется, умереть защищая интересы справедливости гораздо почетнее, чем сдохнуть здесь – в этой берлоге - из-за каких-то там «пацанских» понятий.

Видно я говорил на каком-то иностранном языке. Враг стонал, шипел, скрежетал зубами, продолжая при этом упорно игнорировать мои вопросы. Пришлось перейти к старому испытанному способу. Я поочередно стал загибать ему в обратную сторону пальцы. На седьмом противник сдался, сделав мне одолжение, изъявляя желание с мной побеседовать. Я же уже готов был вынести на рассмотрение вопрос о внесении его в книгу рекордов Гиннеса по терпеливости, таким не на шутку стойким оказался соперник. Причем я уже начинал предполагать, что придется это делать посмертно.

– Перестань, - начал он, - я готов говорить.

– Вот и замечательно, - не без облегчения выдохнул я, - давай начнем с того, как же все-таки тебя зовут?

– Зовут меня Чистиков Федор Анатольевич, - начал он, - я бывший десантник, да еще и сверхсрочник. В настоящее время действительно работаю на Олега Туркаева.

– Ну вот видишь, как все просто, - успокаивая собеседника, я пытался вызвать к себе доверие, - стоило упираться, доводить до членовредительства.

– Ты его не знаешь. Он все равно не простит. Хотя я уже понимаю, что все равно не жилец. Либо меня ты замучаешь, либо тот потом «шлепнет».